Дон Жуан, или Жизнь Байрона - [102]
Они посетили вместе родину Руссо, вполне довольные друг другом, хотя ритм их жизни был очень различен. Шелли, вставая с солнцем, обходил горные тропинки, Байрон поднимался к полудню и не любил ходить. Но им нравилось перечитывать «Новую Элоизу» среди тех ландшафтов, где она была написана. Они оба были взволнованы Шильонским замком. «Я никогда не видел, — писал Шелли, — более ужасного памятника той холодной и бесчеловечной тирании, которую человек находит удовольствие проявлять над человеком». В камере Бонивара, где Байрон вырезал свое имя, они попросили рассказать им историю этой жертвы тиранов, и Байрон в одну ночь написал «Шильонского узника», в то время как Шелли сочинял «Гимн духовной Красоте». За время этого путешествия Байрон добавил немало строф к «Чайльд Гарольду». Иные были посвящены Руссо, иные Кларансу, «нежному Кларансу, родине истинной любви», другие Лозанне Гиббона и Фернею Вольтера. Байрон сорвал себе веточку акации, той самой, под которой Гиббон смотрел на Монблан, написав последнюю фразу своей книги. Шелли не захотел последовать его примеру, боясь оскорбить другое имя, более высокое, имя Руссо.
Джон Кэм Хобхауз. Гравюра с рисунка А. Вивелла.
Констанция Спенсер Смит. (Флоренс из Чайльд-Гарольда.)
Лиссабон. Гравюра Э. Финдена.
Али-паша. Гравюра В. Финдена с рисунка Ф. Стоуна.
Дом в Янине, где в 1809 году жил поэт.
Байрон при дворе Али-паши в Янине. 1809. Рисунок приписывается Ф. Стоуну.
Афины во времена Байрона.
Тереза Макри, Афинская Дева. Байрон в албанском костюме.
Мыс Сунион.
Автограф Байрона на одной из колонн древнегреческого храма.
Афины. Монастырь капуцинов. Гравюра Э. Финдена.
Лондон. Сент-Джемс-стрит.
Томас Мур. С портрета Т. Лоуренса.
Сэмюэл Роджерс (поэт-банкир). С портрета Дж. Линнелла.
Джон Меррей II, издатель Байрона.
Байрон. Ок. 1812. С миниатюры Дж. Сэндерса (?).
Палата лордов.
Леди Мельбурн. С портрета Дж. Хоппнера.
Вильям Лэм, лорд Мельбурн. С портрета Т. Лоуренса.
Мельбурн-Хауз. С картины Т. Молтона.
Каролина Лэм в костюме пажа. С портрета Т. Филлипса.
Леди Холлэнд. С портрета Р. Фагана.
Холлэнд-Хауз. Южный фасад. С гравюры П. Деламотта.
Лондон. Здание парламента.
Леди Каролина Лэм на конной прогулке. С картины неизв. художника.
Встреча Байрона и Вальтера Скотта у Джона Меррея. 1815. С картины Л. Вернера.
Обед у Роджерса. 1815. Вокруг стола: Шеридан, Мур, Водсворт, Саути, Кольридж, Вашингтон Ирвинг. Справа от Роджерса Байрон (в профиль). Фрагмент картины Ч. Мотгрэма.
Джейн Элизабет, леди Оксфорд. 1797. Гравюра с портрета Дж. Хоппнера.
Августа Ли. С портрета Т. Вейджмана.
Анна Изабелла (Анабелла) Милбенк. 1812. С миниатюры Дж. Хейтера.
Клер Клермонт. С портрета Амелии Керран.
Леди Фрэнсис Уэбстер. Гравюра с портрета А. В. Дэвиса.
Каролина Лэм в любимом платье с декольте. С гравюры Г. Мейера.
Леди Милбенк, мать Анабеллы. С портрета Дж. Норткоута.
Леди Ноэль Байрон, урожденная Анабелла Милбенк. Гравюра В. Моута с портрета В. Ньютона.
Эльнеби. С литографии Ф. Пика.
Августа Ли. 1817. С портрета Дж. Холмса.
Байрон. 1814. С портрета Т. Филлипса.
Пиккадилли-террас. 1815.
Четырехлетняя Ада Байрон.
Золотое фамильное кольцо Байронов.
Аллегра, дочь Байрона и Клермонт.
Влияние Шелли на Байрона увеличилось за время этого путешествия. Шелли «прописывал ему порции» Вордсворта, которого Байрон избегал читать. Но среди этого окружения, успокоенный и покоренный тишиной озера, он полюбил эту поэзию, где перед ним снова проходила пантеистическая любовь, которая была религией Шелли. Под этим двойным влиянием в его стихах, которые он тогда писал, появились новые для него темы. К суете сует, которая лежала в основе всей байроновской поэзии, примешивались более нежные ноты. Может быть, жизнь все же не целиком была достойной презрения. На берегу этих мирных вод, глядя на эти прекрасные горы, сам Чайльд Гарольд обретал какой-то мир. Одиночество и природа — вот, быть может, секрет счастья, которое он до сих пор считал невозможным.
Форма оставалась байроновской, контуры сохраняли их отчетливую ясность. Но мысль была продиктована Вордсвортом. Этот пламенный резкий голос провел свою борозду в сознании Байрона, и иногда, особенно вечерами, когда небо и земля затихали, Байрон, глядя на отражение звезд в воде и на громадные тени гор, как будто слышал, как вокруг него смутно колеблются доброжелательные и таинственные силы. Но эти ощущения были в нем мимолетны. «Забыть свое Я, раствориться в красоте Всеобщего», — возможно ли это для Великого Эгоиста?
Во время путешествия быстрая смена впечатлений, пейзажей могла заставить его на мгновение забыть о внутренней драме. Но как только он вернулся в размеренный мир на Диодати, он снова населил его своими призраками. А в то же время жизнь вокруг была так проста. Что было в этой жизни? Зеленые склоны, спокойное озеро. Она была так далеко, эта комната на Пиккадилли, оскверненная пустыми бутылками и судебными исполнителями. Те, которых нет с нами, подобны мертвым. Они — бледные тени, мы забываем их черты, как черты умерших. Но, подобно мертвым, отсутствующие посещают нас и расстилают около нас свой саван. Мэри Энн… Августа… Аннабелла… Как во время «Корсара», «мысль бежала через все, да, через все». Он сделал много зла и не считал себя виновным. Его юношеская душа была великодушной; человеческая злоба сделала из него чудовище. Сколько добродетели, растраченной понапрасну! Несправедливость и жестокость судьбы возмущали его. В своем сознательном бреду он вызывал одно за другим мгновения этой судьбы… Эннсли…
