Дон Жуан - [13]

Хорошенькая женщина и дон

Супруг, слегка потрепанный годами,

Стеченье обстоятельств, как назло,

Неотвратимо к этому вело.

4

Вокруг своей оси весь мир кружится:

Мы можем, восхваляя небеса,

Платить налоги, жить и веселиться,

Приспособляя к ветру паруса,

Чтить короля, у доктора лечиться,

С попами говорить про чудеса,

И мы за это получаем право

На жизнь, любовь и, может быть, на славу.

5

Итак, поехал в Кадис мой Жуан.

Прелестный город; я им долго бредил.

Какие там товары южных стран!

А девочки! (Я разумею — леди!)

Походкою и то бываешь пьян,

Не говоря о пенье и беседе,

Чему же уподобит их поэт,

Когда подобных им на свете нет!

6

Арабский конь, прекрасная пантера,

Газель или стремительный олень

Нет, это все не то! А их манеры!

Их шали, юбки, их движений лень!

А ножек их изящные размеры!

Да я готов потратить целый день,

Подыскивая лучшие сравненья,

Но муза, вижу я, иного мненья.

7

Она молчит и хмурится. Постой!

Дай вспомнить нежной ручки мановенье,

Горячий взор и локон золотой!

Пленительно-прекрасное виденье

В душе, сияньем страсти залитой!

Я забывал и слезы и моленья,

Когда они весною при луне

Под «фаццоли» порой являлись мне.

8

Но ближе к делу. Маменька послала

Жуана в Кадис, чтобы блудный сын

Пустился года на три — срок немалый

В чужие страны странствовать один.

Таким путем Инеса отрывала

Его от всех, казалось ей, причин

Грехопадении всяческих: не скрою,

Был для нее корабль — ковчегом Ноя.

9

Жуан велел лакею своему

Упаковать баулы кочевые.

Инесе стало грустно — потому,

Что уезжал он все-таки впервые

На долгий срок. Потом она ему

Вручила на дорогу золотые

Советы и монеты; наш герой

Из этих двух даров ценил второй.

10

Инеса между тем открыла школу

Воскресную для озорных детей,

Чей нрав неукротимый и тяжелый

Сулил улов для дьявольских сетей.

С трех лет младенцев мужеского пола

Здесь розгами стегали без затей.

Успех Жуана в ней родил решенье

Воспитывать второе поколенье.

11

И вот готов к отплытью Дон-Жуан;

Попутный ветер свеж, и качка злая:

Всегда в заливе этом океан,

Соленой пеной в путников швыряя,

Бурлит, чертовской злобой обуян.

Уж я-то нрав его отлично знаю!

И наш герой на много-много дней

Прощается с Испанией своей.

12

Когда знакомый берег отступает

В туманы моря, смутная тоска

Неотвратимо нас обуревает

Особенно, конечно, новичка.

Все берега, синея, исчезают,

Но помню я — как снег и облака,

Белея, тают берега Британии,

Нас провожая в дальние скитания.

13

Итак, Жуан на палубе стоял.

Ругались моряки, скрипели реи,

Выл ветер, постепенно исчезал

Далекий город, пятнышком чернея.

Мне от морской болезни помогал

Всегда бифштекс. Настаивать не смею,

Но все же, сэр, примите мой совет:

Попробуйте, худого в этом нет.

14

Печально он на палубе стоял,

Взирая на Испанию родную.

Любой солдат, который покидал

Свою отчизну, знает боль такую;

Любой душой и сердцем трепетал,

Любой в минуту эту роковую,

Забыв десятки гнусных лиц и дел,

На шпиль церковный горестно глядел.

15

Он оставлял любовницу, мамашу

И, что важней, не оставлял жены.

Он сильно горевал, и — воля ваша

Вы все ему сочувствовать должны:

И нам, испившим опытности чашу,

Часы прощанья все — таки грустны,

Хоть чувства в нас давно оледенели,

А наш красавец плакав в самом деле.

16

Так плакали Израиля сыны

У Вавилонских рек о днях счастливых,

И я б заплакал в память старины,

Да муза у меня не из плаксивых.

Я знаю, путешествия нужны

Для юношей богатых и пытливых:

Для упаковки им всего нужней

Листки поэмы ветреной моей.

17

Жуан рыдал, и слез текли ручьи

Соленые — в соленое же море

«Прекрасные — прекрасной» — ведь сии

Слова произносила в Эльсиноре

Мать принца датского, цветы свои

На гроб Офелии бросая. В горе,

Раскаяньем томимый и тоской,

Исправиться поклялся наш герой.

18

«Прощай, моя Испания, — вскричал он.

Придется ль мне опять тебя узреть?

Быть может, мне судьба предназначала

В изгнанье сиротливо умереть!

Прощай, Гвадалкивир! Прощайте, скалы,

И мать моя, и та, о ком скорбеть

Я обречен!» Тут вынул он посланье

И перечел, чтоб обострить страданье.

19

«Я не могу, — воскликнул Дон-Жуан,

Тебя забыть и с горем примириться!

Скорей туманом станет океан

И в океане суша растворится,

Чем образ твой — прекрасный талисман

В моей душе исчезнет; излечиться

Не может ум от страсти и мечты!»

(Тут ощутил он приступ тошноты.)

20

«О Юлия! (А тошнота сильнее.)

Предмет моей любви, моей тоски!..

Эй, дайте мне напиться поскорее!

Баттиста! Педро! Где вы, дураки?..

Прекрасная! О боже! Я слабею!

О Юлия!.. Проклятые толчки!..

К тебе взываю именем Эрота!»

Но тут его слова прервала… рвота.

21

Он спазмы ощутил в душе (точней

В желудке), что, как правило, бывает,

Когда тебя предательство друзей,

Или разлука с милой угнетает,

Иль смерть любимых — и в душе твоей

Святое пламя жизни замирает.

Еще вздыхал бы долго Дон-Жуан,

Но лучше всяких рвотных океан.

22

Любовную горячку всякий знает:

Довольно сильный жар она дает,

Но насморка и кашля избегает,

Да и с ангиной дружбы не ведет.

Недугам благородным помогает,

А низменных — ив слуги не берет!

Чиханье прерывает вздох любовный,

А флюс для страсти вреден безусловно.

23

Но хуже всех, конечно, тошнота.

Как быть любви прекрасному пыланью

При болях в нижней части живота?

Слабительные, клизмы, растиранья

Опасны слову нежному «мечта»,

А рвота для любви страшней изгнанья!