Домой - [30]

— Тут все сгорело. Я и не знала. А ты?

— Мне Салем сказал. Но мы туда не пойдем.

Фрэнк заслонил глаза от солнца, а потом повернул в сторону и пошел вдоль остатков ограды. Вдруг он остановился и стал пробовать землю ногами, топать в траве, кое-где задерживаясь, пока не нашел нужное место.

— Да, — сказал он. — Здесь.

Он отдал одеяло, взял лопату и начал копать.

Какие маленькие кости. Как мало обрывков одежды. Череп, однако, был чистый и улыбался.

Си прикусила губу, чтобы не отвернуться, не быть перепуганной девочкой, которая не в силах видеть смертоубийство, творящееся в мире, пусть и безобразном. На этот раз она не съежилась и не закрыла глаза.

Осторожно, очень осторожно Фрэнк выложил кости на ее одеяло, составив, насколько возможно, так, как они располагались при жизни. Одеяло превратилось в саван из малиновых, сиреневых, желтых и темно-синих лоскутов. В четыре руки они завернули кости в одеяло и завязали с концов. Фрэнк отдал сестре лопату и понес джентльмена на руках. Они пошли назад по дороге, а перед Лотусом повернули к речке. Быстро нашли магнолию — расщепленную посередине, обезглавленную, не мертвую — раскинувшую руки, одну направо, другую налево. Там, у корней, Фрэнк положил одеяло с костями, прежде — саван, теперь — гроб. Си дала ему лопату. Пока он рыл, она смотрела на водную рябь и листву за речкой.

— Кто это? — Си показала на другой берег.

— Где? — Фрэнк обернулся. — Никого не вижу.

— Наверное, ушел, — сказала она неуверенно. Ей привиделся маленький мужчина в чудном костюме с часовой цепочкой. Он улыбался.

Фрэнк вырыл яму глубиной метра полтора и в метр шириной. Пришлось помудрить: корни дерева сопротивлялись вторжению и боролись с лопатой. Солнце покраснело и спустилось к земле. Над водой дрожали москиты. Пчелы улетели домой. Светляки дожидались вечера. Легкий запах мускатного винограда, надклюнутого птичками колибри, успокаивал могильщика. Когда яма была готова, подул ласковый ветерок. Брат с сестрой опустили пестрый гроб в стоячую могилу. Фрэнк засыпал ее землей и вынул из кармана два гвоздя и ошкуренную деревяшку. Прибил ее камнем к дереву. Один гвоздь бесполезно согнулся, но другой вошел хорошо, и теперь видна была надпись, которую Фрэнк сделал на памятной дощечке.

«Здесь стоит Человек».

Может быть, ему только хотелось так думать, но он мог поклясться, что магнолия согласна и довольна. Ее оливково-зеленые листья разбушевались под вишневым толстым солнцем.

17

Я долго стоял и смотрел на дерево.

Оно казалось таким сильным.

Таким красивым.

Раненное по самой середине.

Но живое и здоровое.

Си тронула меня за плечо.

Легонько.

Фрэнк?

Да?

Идем, брат. Пойдем домой.