Домовые - [58]

— Как же ты, Аникей Киприянович, не заметил, что к тебе в дом кикимора забралась? — укоризненно спросила Малаша. — Она, поди, на моего жениха глаз положила и всех, кто свататься затеет, будет пугать.

Тут только безместный домовой вспомнил, что корчил из себя одного из здешних домовых дедушек.

— Так она же след путать умеет, — выкрутился он. — И может голодная хоть полгода, хоть год сидеть.

— Так что же — она тут у тебя уже год сидит? Так за год же она с моим женихом спутаться могла! — закричала Малаша. — А дуре-свахе и невдомек!

— Тихо ты, девка! — прикрикнул Аникей Киприянович. — Откуда я знаю, что у кикиморы на уме? Коли она уже старая, ей, может, женихов дед, Мартын Фомич, полюбился?

— Пошли разбираться, — решительно сказала Малаша. — Вдвоем не так страшно.

И оказалось, что домовиха прекрасно запомнила дорогу в богатую квартиру, которая внезапно оказалась самой что ни на есть разоренной.

— Трифон Орентьевич! — позвала Малаша и выглянула из вентиляции.

Зарешеченная дырка выходила на кухню, и сперва Малаша, а за ней и Аникей Киприянович увидели: вся мебель на месте и даже оконные занавесочки сверкают белизной.

Они спустились так, как умеют спускаться по стенам только домовые, используя вместе ступеньки любую трещинку и даже завиток узора на обоях.

— Что за диво! Все, как было! И ковер вон! И ваза! — приговаривал Аникей Киприянович, ступая по паркету из натурального дуба.

— Ты их позови, — велела Малаша. — Сперва Мартына Фомича, а потом Трифона Орентьевича.

Безместный домовой прекрасно знал, что никто ему не отзовется, но исправно голосил, пока не стало ясно — хозяева в отсутствии.

— А не похитила ли их кикимора? — предположила Малаша.

— Для чего бы? — удивился было Аникей Киприянович, но вдруг вспомнил всю суету со сватовством, вспомнил Неонилу Игнатьевну, и решил, что лучшего способа помочь ей просто на свете нет. — А что? Очень даже может быть! Я слыхивал, что кикимора со злости и выкрасть домового может.

— А потом?

— Потом мучает. Щиплет, теребит, шерсть ему дерет, — страшным голосом врал Аникей Киприянович.

— Ахти мне! Так спасать же надобно!

— Уже не спасешь. Пойдем-ка лучше, мать твою отыщем со свахой, да всех предупредим, что в доме кикимора шалит.

Аникей Киприянович рассчитал разумно — чем больше тумана теперь напустить вокруг этого сватовства, тем больше надежды, что свахи-соперницы расторгнут договор, и Неонила Игнатьевна не пострадает. А, кстати, если свахи испугаются и какое-то время не станут сюда более соваться, глядишь, разборчивый жених и одумается. Тут-то Неонила Игнатьевна его и сцапает!

Он только не мог понять — что же происходит на самом деле в этой странной квартире. Если кикимора — чего она тут забыла? Ведь коли она принялась бы отводить глаза здешним хозяевам — они бы давно съехали. А вот живут же, из спальни хозяйский храп доносится, в детской тоже кто-то сопит…

Выведя утирающую слезки Малашу, сдав ее с рук на руки перепуганной матери, Аникей Киприянович тихонько дернул Неонилу Игнатьевну.

— Доведешь их до дому — и жди меня под лестницей, — приказал беззвучно, однако внушительно.

Сам он хотел подождать, пока домовихи отойдут подалее, и тогда уж пуститься в дорогу. Кроме того, что следовало оправдывать свое вранье, домовой просто не хотел слушать бабьи причитания. Иная домовиха так расхнычется, что хуже всякой кикиморы…

Он неторопливо двинулся вдоль стенки, соображая, с кем бы из стариков посоветоваться о странном деле. И споткнулся о вытянутые ноги.

Привалившись к стене и закрыв глаза, сидел странник и тяжко дышал.

— Да ты никак помираешь! — схватился Аникей Киприянович и уложил страдальца плашмя.

— Тяжко… — прошептал странник. — Пусто… Никого не вижу…

— А слышишь?

— Слышу…

— Ты продержись немного! Сейчас я позову кого-нибудь, в тепло тебя отнесем, вылечим! — пообещал Аникей Киприянович и понесся через асфальтовую дорожку и газон в магазин-стекляшку, где вполне мог жить кто-то из своих. Магазин — такое место, где простые женщины работают, которые еще понимают необходимость домовых и угадывают их присутствие, там и еды на тарелке в углу оставят, и по праздникам — рюмочку…

Магазинный домовой был ему незнаком. Обнаружил его Аникей Киприянович занятого делом — дохлую мышь на двор выволакивал.

— Развелись, спасу нет! — пожаловался магазинный. — Их ядом травят, а яд неправильный попался, они от него только толстеют.

— А эта от обжорства, что ли, померла?

— А эта в ловушку попала. Я на них ловушки ставлю там, где не видно.

Аникей Киприянович растолковал, что на дворе, у стенки, того гляди, покойник образуется.

— Может, его просто-напросто покормить следует? — предположил весьма упитанный и кругломордый магазинный. — Сейчас ко мне заведем, у меня тут всякого добра — прорва!

Подхватив странника с двух сторон, они через щель, образовавшуюся между квадратными бетонными блоками, дорошкой выложенными вокруг магазина, и магазинной стеной, втащили его на склад.

— Ну, выбирай, чего душеньке угодно! — щедро распорядился магазинный.

— А чего выбирать? Пустота одна… — прошептал странник. — Стенки голые, пыль на полах… одни запахи остались…