- Что же должен делать я?
- Что хочешь, это не мое дело!
Гоуска поднялся и погрозил кулаком небу, затянутому тучами.
- Черт тебя раздери, несчастный цыпленок, неужели я никогда не избавлюсь от тебя?
- А ты хочешь от меня избавиться? - Домовой удивленно вращал блестящими глазами.
- Господи Иисусе! А как ты думаешь, зачем я свернул тебе шею?
- Откуда мне знать. Вы, люди, иногда бываете такие странные. Значит, ты правда хочешь от меня избавиться?
- Правда хочу. Истинный крест хочу. Хочу избавиться, хочу - ты удивляешься? Ты отравляешь мне жизнь!
- Нет, не удивляюсь. Это твое дело, меня оно не интересует. Если хочешь избавиться, то нечего сворачивать мне шею, а скажи: фу, фу, ты мне не нужен. Но обратно переиграть уже нельзя. Ну, так как?
- Фу, фу, - сказал Гоуска, - я не хотел тебя обидеть!
- Я знаю, это ты по глупости. Так что же, будешь избавляться?
- Фу, фу, ты мне не нужен, - решительно сказал Гоуска и ждал, когда разверзнется земля и поглотит Домового. Однако Домовой спокойно повернулся и пошел. Удивленный Гоуска последовал за ним.
- Послушай, ты! Что с тобой будет? - спросил он с любопытством.
Домовой повернул голову и посмотрел на него пустым взглядом.
- Ко-ко-ко! - закудахтал он.
- Ты, не дури!
- Ко-ко-ко...
Гоуска безнадежно махнул рукой. Начинало моросить. Он поднял воротник пальто и повернул к дому.
- ...дак-дак, - произнес Домовой.
Он притулился к пьедесталу статуи, присел и без особого усилия снес яйцо.
- Ко-ко-дак, - повторил он. Встал, отряхнулся и вскочил на голову статуи. Оттуда перепрыгнул на проволоку трамвайной линии, повис на ногах вниз головой и, помахивая крыльями, исчез в темноте.
Яйцо лежало у стены, белое, в черную крапинку, чуть больше куриного.
Начался дождь.
