Доминум - [138]

Нерман бежала прочь от стены Тьмы, поднятой огромным дэларом. Всполохи черни обжигали, оставляли на коже язвы, ноющие от вездесущей влаги. Камни с треском обращались в ничто. Впереди маячили еще теплящиеся очаги Армии Света, выставившие барьер для защиты.

И тут появился он – Антарес. Нерман никогда не видела Верховного так близко. Он находился в низине, но даже с такого почтенного расстояния планетарша узнала его по копью и легкой серебряной броне. Его шлем был украшен шестью крыльями – на каждой стороне располагалось по три с устремленными назад острыми кончиками. Антарес почти не озарялся светом и точно бы не собирался воевать. Но он отставил в сторону свое копье с гардой-полумесяцем. Дэлар-исполин бесшумно двигался в его сторону, даже не касаясь земли и разнося вокруг непроглядную мглистую чернь.

И тут все источники света стали разгораться: и костры, и звезды в небесах. Все сияние мира усиливалось и гудело, тянулось к Антаресу, точно бы он его поглощал. Нерман в жизни такого не видела. Тело Верховного озарилось яростным красным пламенем. Оно становилось все ярче, росло с каждой секундой. Нерман пораженно замерла. Она не думала, что Антарес сам войдет в Апогей. Он им не пользовался. Только создавал свою мощную квинтэссенцию. Его светозарного огня и без того хватало, чтобы оттеснить врагов. Но, стоя там, пред черным гигантом, Антарес пошел на это.

Сначала появился красный свет, пожирающий все вокруг. Он был так ярок, что даже светлые эквилибрумы не могли задерживать на нем взгляд. Затем грянул гром, и Нерман упала от волны жара. Уши заложило, витавшая в воздухе вода испарилась. Заоблачница выставила вперед руки, чтобы защититься от обжигающего ветра. Продрав глаза, она исступленно замерла. Этот монстр не поддавался никакому описанию. Монументальное тело, источающее красное пламя; искаженное вытянувшееся лицо, скрытое светом. Таких огромных Апогеев не могло существовать! Дэлар не доходил ему и до голени. Темный рассыпался первым, находящиеся рядом светлые тоже. Земля дрожала, алые трещины расходились во все стороны. Воздух гремел, становился все жарче. В этом гудении Нерман слышала биение сердца, принадлежащее красному титану. Свет поглощал пространство без остатка и в конце концов забрал с собой все и вся – об этом Нерман узнала, когда вернулась в мир из сомниума. Антарес не просто убил ее и остатки своего войска. Не стало ни одного темного, залежей омния и даже Дождевых плит. В конце концов к моменту возвращения Нерман не стало и самого Верховного.

* * *

Терять Антареса было больно. Когда все произошло, я даже на какой-то миг захотел передумать. Чувство утраты казалось запредельным, а после него осталась лишь пульсирующая холодом пустота. Вместе с ним ушла и сила, и мне казалось, что я никогда в жизни не был так слаб, ни на что не способен. Нерман никогда не сталкивалась с монструмами моего типа – слиянием душ двух рас, – но знала, что из-за Антареса моя оболочка начала подстраиваться и видоизменяться под него физически. Теперь должен был произойти болезненный откат, который я уже начинал чувствовать, едва переставляя ноги. Серебро исчезло из глаз, алые пряди медленно возвращали привычный оттенок. Я даже попросил порезать порозовевшую кожу, только бы убедиться, что по жилам течет обычная красная кровь.

Разум Антареса поместили в накопитель. Туда же перенесли и остальные осколки. Я держал сияющий шар в руках и внимал его огромной энергии, более мне не принадлежавшей.

– И что теперь? – осторожно спросила Фри, садясь рядом. Она видела, в каком я скверном расположении духа, и боялась сказать что-то не то.

– Не знаю. Почему я вообще должен что-то знать? – глухо ответил я. – Отдадим Бетельгейзе. И забудем. Они его где-нибудь там воскресят, создадут новую оболочку, и он будет править Светом, пока Вселенная к черту не схлопнется.

– А твой осколок? – В комнате мы остались одни, потому Фри могла свободно об этом говорить. – Все думают, что ты каким-то чудом вместил в себя четыре части души. Но у тебя их всего две. Повезло, что Нерман не заметила, сосредоточившись только на Антаресе. А может, просто не хочет совать свой нос в…

– Какая уже разница? Мне и с двумя отлично жилось.

– Нет, Макс, это неправильно! Что, если у тебя произойдет раскол или еще что…

Она понурилась. Я же старался отгородиться от мысли, что теперь у меня огромные шансы вновь стать сплитом. Вместо этого я спросил:

– Скажи, ты себя нормально чувствуешь? После темницы.

Фри удивленно захлопала глазами. Я не стал рассказывать ей о тех странных действиях, которые Гортрас проделал с ее душой. Фри с тех пор как будто не изменилась.

– Ну, мне после случившегося явно потребуется отпуск и пара ведер мороженого, чтобы прийти в себя, – отшутилась она.

– Ты не чувствуешь перемен?

– Каких? – Фри нахмурилась.

Нас отвлекли быстрые шаги. В комнату ворвался запыхавшийся Дан.

– Там Армагеддон.

Он привел нас в большое помещение, разделенное на два уровня и полное развернутых световых проекций. Все они наслаивались друг на друга, мерцали, перетекали в потоках света вокруг. Поллукс стоял выпрямившись, сложив руки за спиной, и напряженно взирал на графики. С ним же находился и Стефан, без конца тихо ругавшийся.