Домино - [73]

Метро закрыто. Она ловит такси. Улица Драгон.

Простите? Шофер поворачивается к ней.

Улица Драгон, говорит она так, чтобы он ее услышал. Номер 15.

Берт не спит. Сидит в гостиной, завернувшись в одеяло. Бледная. Пойдем, Саба, я заварила чай.

Не снимая куртки, она усаживается на стул. Что она наделала? Что же я наделала?

Ты должна пойти и стереть тушь, она уже вся на твоих щеках.

Сабатин снова входит в гостиную. Я просто не понимаю, что я сделала.

Ты же иначе не могла. Венеция была прекрасной?

Сабатин пожимает плечами. Бе-Бе, я чувствую себя такой… виноватой.

Существует ли что-то более невинное, чем влюбленность? Нет, я просто спрашиваю. Разве ты не поступила в согласии с собой? На самом деле, я думаю ты, вопреки всему, проявила уважение к Франсуа, не обманывая его.

Да нет же, Бе-Бе, я лгала ему.

Но недолго.

К честности, знаешь, не применимы степени сравнения.

Оставь свои детские представления, слышишь? Есть люди, у которых годами длятся отношения. Разве это не более предосудительно, чем то, что сделала ты? Человек совершает ошибки не в силу того, что делает, но в силу того намерения, которое скрывается за поступком. Намерение — вот что главное. И твоим намерением не было причинить ему боль. Ты это сделала, да. Но это не было чем-то, что ты сделала специально. Ошибаться в любви не то же самое, что не любить. И, может быть, кто знает, может быть, вы с Франсуа справитесь с этим?

Нет, к сожалению, я знаю, что, несмотря ни на что, пути назад нет. Грехопадение не то, что можно перечеркнуть. Мы не найдем пути к той невинности, к той откровенности, к тому доверию, что были раньше. Но даже не это самое страшное. Самое страшное — дети, и что ничего не будет, как прежде. Это как позитив и негатив, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Тогда посмотри на это иначе. Ты хотела, чтобы жизнь как-то изменилась. Смотри на это как на открытие, как на возможность, как на необходимость. Я знаю, изменения пугают. Но они необходимы. Не Толстой ли говорил, что изменение — дыхание Бога? Прямо сейчас Франсуа чувствует, что его выкинули из кабины пилота, но ему был необходим толчок. Разве он не замкнулся в себе?

Прости, Бе-Бе, на самом деле это некрасиво по отношению к тебе. Ты начала делать химиотерапию, а я сижу здесь и ною.

Знаешь что, я скажу тебе сейчас одну вещь. Моя болезнь — это просто болезнь. Тебе плохо, и это намного, намного хуже, чем болеть.

Ты не можешь так говорить.

Могу, так как я довольна своей жизнью.

~~~

Когда они расстались в аэропорту, то договорились встретиться завтра, то есть сегодня, в брассери «Balzar» на улице дез Эколь. Сабатин кусок в горло не лезет, и она не знает, как ей доехать до назначенного места. То есть она отлично знает, что это в двух остановках от места, где она находится. Но как? На ней все еще шелковое платье в цветочек, и солнце греет ее в спину, когда она выходит на улицу и идет мимо музея Клюни. Она ждет встречи. И боится снова увидеть его.

Зэт уже ждет ее в ресторане и при ее появлении встает.

У каждой ситуации своя хореография. Они стоят лицом друг к другу между столиками. Он берет ее сумку, потому что на ней нет пальто и потому что он должен что-то взять. Освободить ее от чего-то. Хотя мужчина с женской сумкой всегда выглядит нелепо.

Как я нервничал перед этой встречей с тобой, говорит он. И все ее беспокойство исчезает. Он взял его на себя, хотя, может, это совсем не правда, что он нервничал. Что ты хочешь? Он протягивает ей меню.

Тебя.

Меня, к сожалению, нет в меню.

Но я хочу тебя!

Он облокачивается на стул. Ловит взгляд официанта и заказывает бутылку Vouvray. Но, видишь ли, это, может быть, не так просто.

Он смотрит в окно. Когда ты закончил, осуществил что-либо, хочется упасть. Может, потому что не веришь, что сможешь подняться выше.

Что ты имеешь в виду, Зэт?

Я не знаю, что я имею в виду, просто у меня такое ощущение. Я не думаю, что что-то получится. Мне, по крайней мере, нужна пауза.

Официант наливает белое вино и ставит бутылку в ведерко. Оно кислое, у нее во рту остается неприятный привкус.

Пауза! Ты о чем? Дать волю слезам в общественном месте — особенная месть: смотрите все, напротив какого идиота она сидит. Все могут это видеть. Она даже не пытается сдержать слезы. Что ты хочешь? Чего ты хочешь от меня? Шепот может быть более пронзительным, чем крик. Его слышат все.

Он пьет вино маленькими глотками, отодвигается от стола. Может, не так важно, чего я хочу. Качается на стуле, как непослушный школьник.

Но если ты ничего не хочешь, ты делаешь всех несчастными. Это кончится тем, что ты все потеряешь. Потеряешь жену, потеряешь меня, дочь.

Это возможно. Совсем даже не исключено.

Тогда желай меня! Возьми меня. Владей мной.

Он передвигает бокалы на столе и протягивает ей руку. Успокаивает ее.

Что ты делаешь со мной? Что же ты делаешь?

Я не знаю.

Знай же. Я здесь! Ее спина горит. Она уже чувствует жар на затылке. Можно мне стакан воды? Что тебя останавливает?

Понимаешь, самое главное для меня — никому не сделать больно.

Да, но ты причиняешь боль мне, я ведь тоже человек. Меня нет в этом математическом уравнении?

Они так и не успели заказать обед. Она извиняется, идет в туалет, берет с собой сумку. Просит у официанта разрешения выйти через служебный выход. Стоит на заднем дворике рядом с мусорными контейнерами. Рыдает, глядя на еле заметную на дневном небе луну.