Домашняя жизнь русских царей - [3]

«А мы тебе кланяемся, княже, а по-твоему не хотим» – вот стереотипная фраза, которой выражалось несогласие с княжескими требованиями и притязаниями, выражалось вообще самостоятельное, независимое решение дела. «Тобе ся, княже, кланяем» значило то же, что «ты себе, а мы себе», что по-твоему не сделается. Князья, со своей стороны, людей веча не называют ребятами, а обращаются к ним с обыкновенным народным приветом: «Братье!». Так, «Братья моя милая!» – взывает к новгородцам древний Ярослав³, прося помощи на Святополка⁴; «Братья володимерцы!» – взывает князь Юрий⁵, прося защиты у владимирцев; «Братья мужи псковичи! Кто стар, то отец, кто млад, той брат!» – восклицает Довмонт Псковский⁶, призывая псковичей на защиту отечества. Все эти речи характеризуют древнейшие княжеские отношения к земству, выясняющие тип древнего князя, каким он являлся в действительности, в народных понятиях и представлениях.

Какое неизмеримое отличие этого типа от другого, который именовался впоследствии великим государем и к концу XVII ст. принужден был обязать народ под страхом великой опалы писать ему в челобитных: «Умилосердися, яко Бог» или: «Работаю я, холоп ваш, вам, великим государем, яко Богу». Много нужно было времени, а еще более гнетущих обстоятельств, чтобы жизнь привела народные понятия к такому унижению. Новый тип созидался постепенно, шаг за шагом, под гнетом событий, под влиянием новых жизненных начал и книжных учений, распространявших и утверждавших его.

Несмотря, однако ж, на расстояние, которое отделило каждого земца от «пресветлого царского величества», несмотря на порядки быта, по-видимому, настолько отличающиеся и чуждые преданиям древности, великий государь, при всей высоте политического значения, ни на волос не удалился от народных корней. В своей жизни, в своем домашнем быту он останется вполне народным типом хозяина, главы дома, типическим явлением того строя жизни, который служит основой экономического, хозяйского быта во всем народе. Одни и те же понятия и даже уровень образования, одни привычки, вкусы, обычаи, домашние порядки, предания и верования, одни нравы – вот что равняло быт государя не только с боярским, но и с крестьянским бытом. Отличие обнаруживалось только в большем просторе, в большей расслабленности, с которой проходила жизнь во дворце, а главное – в богатстве, в количестве золота и всяких драгоценностей, всяких цат?, в которых, по мнению века, несравненно достойнее представлялся всякий сан, а тем более сан государя. Но это был только наряд жизни, нисколько не изменявший ее существенных сторон, уставов и положений, и не только в нравственной, но и в материальной среде. Крестьянская изба, срубленная во дворце, для государева житья, убранная богатыми тканями, раззолоченная, расписанная, все-таки оставалась избой в своем устройстве, с теми же лавками, коником⁸, передним углом, с той же мерой в полтрети сажени, сохраняя даже общенародное имя избы. Стало быть, жизнь во дворце, по существу потребностей, нисколько не была шире жизни в крестьянской избе; стало быть, тамошние начала жизни находили себе вполне соответствующий, наиболее подходящий источник в той же избе.

Сам титул царя: великий государь – может отчасти раскрыть, что новый тип политической власти вырос «на старом кореню». Первоначальное значение слова «государь» было затемнено, особенно в позднейшую эпоху, неимоверным распространением этого значения в политическом смысле, а вместе с тем – заученными понятиями и представлениями о государстве и государе как отвлеченных теоретических идеях, о которых наша древняя действительность, почти до самой реформы, очень мало или и вовсе не мыслила Только во второй половине XVII ст. мелькает мысль о вотчем народе, как говаривал царь Алексей, все еще считавший Московское государство своей вотчиной⁹.

Прежде всего нужно заметить, что в древнее время титулов в собственном смысле не существовало. Все теперешние титулы есть, собственно, исторические памятники давней действительности, смысл которой трудно воскресить. Между тем в древности каждое имя заключало в себе живой, действующий смысл. Так, слово «князь», которым земля именовала каждое лицо, принадлежавшее роду Рюрика, было словом, вполне и точно определявшим истинный, живой смысл, какой возникал из характера княжеских отношений к земле. Права, достоинство князя как известного общественного типа были достоянием только лиц княжеского же рода и никому другому не могли принадлежать. Когда род увеличился и простое обычное достоинство князя потребовалось возвысить для лиц, стоявших почему-либо впереди и, следовательно, выше других, тотчас же к имени «князь» стали прибавлять прилагательное «великий», что значило «старший». Этим титулом жизнь обозначила, что достоинство князя, от раздробления на мелкие части, утратило прежнее значение, измельчало, износилось и что, следовательно, наступила новая фаза в развитии княжеских отношений. Тот же путь прошел и титул великого князя. Сначала он обозначал только старшего во всем роду, позже – старшего в своей волости, а к концу фазы почти все князья, имеющие самостоятельные владения, стали именоваться великими. Таким образом, снова обнаружилось измельчание великокняжеского достоинства.