Домашний уют - [9]
заедая сычужным сыром.
И я не выдержал. Рассказал ему все о своем новом питомце. Все, все рассказал. И про
Жанну, и про поцелуй, и про то, что возбудился, и что в глаза ему сейчас смотреть не могу.
Даже ту фразу: «я люблю тебя». И то, что Андрей признался, что не против. Меня как
прорвало.
Сашка молчал.
-Дурак ты, Макс. Какого хера сразу не сказал? Я б тебя сразу домой отправил. Ты вот
мне тут жалуешься, а сам, пиздюк, как только я с кухни вышел, ему звонил, предупредил,
чтобы не волновался. Что ты у меня спрашиваешь-то? Умей жить, как живется. Помнишь?
Это твои слова.
Я обалдел. Словно моего старинного друга подменили. Даже не знаю, кто сейчас передо
мной.
-Санька?..— было начал я.
-Что? Такая природа, Макс, такая вот она шутница. Найдешь мне такого детдомовца,
так я тебе только спасибо скажу. А то страсть как хочется мне собаку, а завести не могу,
приглядывать за ней некому.
Вот теперь это Сашка. Такой уж он, сцуко, шутник.
Мы поржали от души.
Вышел я час спустя. Потому как после той шутки, Сашка звал меня к себе в отделение.
Практика в урологии у меня была, да и гинеколог им был нужен. Я шел и думал: а может и
правда? Тот, кто родился медиком, тот им и здохнет. Не могу я со здоровыми, вот не могу и
все. Натура у меня такая — дурацкая.
Дома меня ждала пустота. Ни Андрея, ни котов, ни собак.
Впервые в жизни я понял, что значит потерять то, за что стоит бороться. Все же
Андрюха, тот еще засранец!
Глава 6 Конец всегда значит Начало
Видно, я эгоист. Тот еще самонадеянный, махровый эгоист. Потому как, пройдясь по
комнатам, понял: они вернутся. Скромные вещи Андрея дома. Это, наверное, самое первое на
что я посмотрел.
Он вернется. Хотя и я порядком дрогнул, когда вошел в пустую квартиру. Может со
стороны я и мудак, которому все параллельно, только не так этот. Непараллельно, не все мне
равно.
Нарезав пару кругов по квартире, остановился у книжного шкафа. Эта книга, видно,
неспроста бросилась в глаза.
Андрология. Не так давно это направление медицины выделено в отдельную отрасль.
Переводимся мы, мужики, эх, как переводимся. Процент импотенции у сорокалетних
сравним с тем, что полвека назад был у шестидесятилетних. А болячки… тут вообще
рассадник. А простатит. Мля… простатит теперь у всех есть! Хотя если читать некоторые
форумы, то и у баб он есть. Хех.. невежество, лень – к чему это приведет – не знаю, но те, кто
нашел простату у женщины – им реально надо диссертацию писать.
Так вот, охваченный своими мыслями о медицине, подогретый предложением Киреева,
я забыл о своих беглецах. Умостился на кресло и начал листать. Странно, настолько все в
человеке просто и продумано. Природа она, и правда, велика в творении своем. Даже болезни
и те, как наказание за нарушения, только нужно сразу задумываться за какие именно. И не
все так просто, как кажется. Жизнь, природа – они нам намекают раз, другой, а на третий как
ошарашат обухом.. по голове, сердцу, почкам, яйцам – где получится, там и осядет наказание.
Все-таки Киреев прав. Забыл я об этом.
Стало трудно читать. Поднял глаза – вечер. Я так просидел пару часов. Пускался дождь.
Где ж их носит-то?
Не выдержали мои нервы, набрал номер Андрея. Гудки. Снова поймал себя на мысли,
что с облегчением говорю про себя: «Ну, хоть телефон не выключил»
-Привет,— тихий, извиняющийся голос.
«Аллилуйя!»— как поют в соседнем доме сектанты, пронеслось в моей голове.
-Ты где, я уже заждался.
-Были у Жанны твоей. Она приходила и забрала Ваську и Вику. Я ей помог. Потом…
Я оборвал его.
-Что?!
-Помог донести. Васька порывался на улице погоняться, а грязно же.
-Нет, Андрей, ты не понял. Зачем ты отдал Ваську? Вику-то черт с ней, но Ваську!
Да, вот своего первого кота я бы никому не отдал. Он уже староват. Он самый любимый
мой. Я и любимую Вику его, не отдал, когда у меня о ней просили. Васька… Это же первый
тут питомец.
-Макс,— спокойно, со стальной ноткой в голосе, почти на распев, обратился Андрей.—
А ты о нем думать начал когда? Когда его рядом не оказалось? Ты о нем думал, когда забывал
покормить? Мы все для тебя обуза.
-Андрей!.. – я запнулся, комок в горле застрял.— Если ты через 15 минут не окажешься
дома, я пойду за сигаретами,— какой же я тупой. Самому стало отвратительно от этих слов.
Еще пару секунд помолчав, слушая его неровное дыхание.— Извини. Андрюша,— обратился
к нему и словно почувствовал изменение его дыхания, словно по нему пронеслась дрожь.—
Андрюша… нам надо поговорить.
-О чем?— голос совсем изменился, он дрожал и запинался. — О чем нам говорить? О
том, что ты в час ночи позвонил и сказал, что ночевать не придешь?
-О нас. Вернись, пожалуйста… вернитесь все, пожалуйста.
Повисла пауза.
-Все не получатся,— с какой-то болью в голосе произнес Андрей. – Сторож-Барбос
сбежал. Мы его искали… искали… И я не знаю как теперь к Жанне идти…
-Твою мать! Идите домой! Живо!
Я не выдержал. Во мне проснулась странная, глубоко внутри спящая злость и ярость.
Васька. Этот кошак всегда утешал в те моменты, когда у меня были проблемы. И Жанна это
отлично знала. Она давно к нему ревновала. Она думала, что и Вика мне очень дорога,
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.