Домашний уют - [6]
понравилась, мне-то что? С ее такими выходками.
А потом подумал, что все же мне неприятно от того, как все обернулось. Встал,
прихватил телефон, так и не ответив Андрею, пошел на балкон. До безумия хотелось курить.
Только лень родилась, наверное, раньше меня. Потому как идти вечером за сигаретами было
откровенно впадлу.
Набрал номер Жанны. Гудки. Уже хорошо.
-Ну?
-Жан… ты все не так поняла. Ему негде было жить…
-Ты вообще ненормальный или прикидываешься? Мало того, что псарню развел в
квартире, что дышать невозможно, так еще и БОМЖей подбираешь. Тебя не задолбало это?
-Ну…
-Баранки гну!
Ого. Вот таких оборотов речи от Жанны я еще не слышал. Растет. Взрослеет.
-Что ты от меня хочешь?
-Макс, скажи честно, только абсолютно честно. Макс, ты меня любишь?
Сказала в лоб. Я ей уже сотню тысяч раз говорил, что люблю. Ей мало, мало! Сколько
раз еще сказать:
-Люблю…
-Да нифига собачьего! Ты и кошаков своих любишь, а они потом с голоду кактусы едят,
потому что ты забыл их покормить. Хотя нет, в твоей квартире даже кактусы не живут. Макс,
ты никого не любишь и не любил. И себя ты не любишь.
-Но, Жанна, я же их спас,— попытался хоть как-то оправдаться.
-Достал. Это твои вечные отговорки. Оставь меня в покое,— коротко, словно отрезала.
-О как, а когда надо было эррозию лечить, так сразу прибежала,— мля… ну кто меня
снова за язык тянул. На том конце что-то затрещало, и связь прервалась.
Перезванивать я не стал. Вернулся в комнату, достал из кармана висящих на вешалке
брюк крупную купюру и протянул ее Андрею.
-Сгоняй за пивом… и сигаретами.
-Максим, наверное, это не стоит делать.
-А ты перестань мне нравоучения читать, ладно? Я уже немаленький!
Развернулся в направлении дверей. Пацан преградил мне путь. У него был очень
решительный взгляд.
Впервые я ощутил, что кто-то заботится обо МНЕ. Это ощущение столь… столь… даже
слов подобрать не могу. Меня многие принуждали делать что-то, или не делать чего-то, да
вот только сейчас я ощущаю искренность поступка. Андрей заботился именно обо мне. И
это остановило меня. Остановило от поступка, о котором я мог бы сожалеть на утро. Только
неумолимо подводило к другому поступку, о котором, возможно, я буду сожалеть всю жизнь.
А может, и буду благодарить всю жизнь – в конце жизни разберемся.
Он взял меня за плечи как-то боязливо, тихонечко, подрагивая, словно понимал, что и
не его это дело. Хотя это все мои догадки. Потому что я не знаю истинных целей, двигавших
тщедушного парня, стоящего напротив меня.
-Извини, — я впервые в жизни искренне извинился. Оказывается, это так просто.
А он меня обнял. Мля! Ну вот почему, почему он не девушка! Потому что так бы и
обнял это худенькое тельце, прижал бы к себе, наслаждался бы этим моментом. Так бы и
целовал ее…
Только потом, через пару минут, осознал: никакого «если бы» нет. Я стоял и целовал
Андрея. Причем не невинно в щечку, а конкретно так присосался к его нежным, ну мля,
совсем не мужским губам. Мало того, уже так по-хозяйски уверенно, пошел обласкивать
маленькую упругую попку. И этот засранец еще и по полной мне отвечал, поддразнивая мой
язык своим шальным язычком. Вжимался в мои объятия и терся бедром о мой пах. Чертовски
приятное ощущение. Развратник, видно, с тем еще стажем.
Я отлетел к противоположной стенке, не веря, что я это сделал. В сердцах или вслух, но
слова у меня были в тот момент отнюдь нелитературного плана.
Я реально не знаю что мне делать. Я только что целовал парня! Да я всю жизнь был с
девочками! Всю свою жизнь! Мама, сестра, тетя, племяшки, в классе всегда с девчонками,
тот еще дамский угодник, институт, аспирантура… да ну не еханый бабай! А встал вот
сейчас на пацаненка. Пусть он и жрать готовит и убирает и …
Андрей двинулся по направлению ко мне.
-Стоять! Один шаг и полетишь как фанера над Парижем!
Только и это его не остановило. Он не кот и не пес, которого я пригрел, он уже не
питомец, он не Жанна, убежавшая от меня. Он просто шел ко мне. С красными от смущения
щеками, и глазами в которых была решимость японского воина идущего на верную смерть.
-Я не боюсь этого. Я заменю тебе их всех. Собак, кошек, баб, всех. Я буду заботиться о
тебе. Только о тебе.
В тот вечер ничего не произошло. Я тихо съехал с базара. И, черт меня дери, теперь я
как идиот, краснел и отводил взгляд от Андрюхи.
И, как обычно, палец о палец не ударил, чтобы новый питомец покинул квартиру. Хотя
нет. Ночью я запирал двери спальни на крючок, который меня мог защитить только от мух.
Андрей же поступал хитрее. Он по полной программе теперь приручал меня.
Глава 5 Друг
Не смотря на неусыпное бдение Андрея, я таки нажрался. Причем нажрался как
свинтус, до зеленых жаб. Но не сразу, потому как с этим человеком пить можно только в
пятницу – в другие дни это опасное дело.
Есть у меня один хороший друг – Саша Киреев. Мы с ним еще с мединститута знакомы,
в одной группе учились. Да и не только учились! Вместе любили пошутить, выпить, а потом
пофилософствовать под утро, сидя на крыше общаги или в его комнате, если чердак общаги
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.