Домашний уют - [8]
тотального контроля, там явно без посторонней помощи мамочек и подружек не обошлось.
Ну да ладно. Это все лирика. А сейчас передо мной сидел вздыхая мой старинный дружбан и
рассказывал о нашем общем знакомом, который как я только что пересек границу профита,
так и он пересек границу… не знаю как это даже назвать.
-Наверное, смог. Ну, во всяком случае, попробовать мог бы. Понимаешь, после того как
я на них посмотрел, бля буду, но чтоб так все семейные жили. И вот что я тебе скажу. Это в
нас природа заложила. Как и почки гнилые, как и все остальное.
Сашка еще отхлебнул коньяка. Снова скривился. Видно ему давно тоже хотелось с кем-
то поговорить, только не каждому все можно сказать.
-Понимаешь, Макс, я вот уже третий год трансплантацией занимаюсь, можно сказать,
что у истоков пересадки почки в нашем городе стою. Насмотрелся много чего. И я против.
Что дано богом, так тому и быть. Если тебе отпущено столько жизни, умей ее прожить
достойно. А ведь многие этого не умеют, они всю жизнь на чьей-то шее сидят. Думаешь
просто так чик-пик и от родного-здорового откорнали одну почку, а второму родному-
больному пришили? А болтяру! Можно сказать, что пересрали жизнь здоровому и недолго
проживет больной, — выпалив эту тираду, Сашка отдышался, опять налил нам по рюмкам,
хильнул и продолжил, но уже спокойно. — Ну, если и проживет долго, то это уже не жизнь, я
тебе скажу. Каждый день на гормонах. Сам знаешь: и удовольствие не из дешевых, и то, что
они вынуждены принимать их, очень сильно иммунную систему косит. На тебя в автобусе
чхнули, вот и грипп, а грипп в пневмонию или еще во что перерос. Короче, тот, кто забрал
жизни кусок, за него платит. И платит так, что ну его нахер.
Мы сидели молча, закурили еще. На сей раз трава пошла нормально. Словно обычные
сигареты. У меня была тьма вопросов, только, видно, не стоило их задавать.
-Сашка, неужели так может думать тот, кто делает операцию?
-Так думают у нас все, Максик, все! Это кардиологам хорошо. Они не видят, как потом
видит пациент у которого сердце забрали. А я вижу! У меня из одного больного, получаются
два. А ты знаешь каково тому, кто получит эту почку. Не сейчас, не сразу, а через пару лет?
Когда, бля, совесть просыпается. А она просыпается! Еще как!
-Ладно, успокойся. Сам знаешь, свои мозги да в чужую голову не пересадишь.
-И правильно! Потому что мозги просто невозможно трансплантировать! Кстати, а вот
за это надо выпить стоя!
Мы встали. Стукнулись рюмками и выпили.
После чего Санька поставил свою, и уже заметно покачивающимся шагом пошел в
сортир. И вот вы мне не поверите. Я автоматически, словно какая-то неведомая сила двигала
моей рукой, набрал номер Андрея. Мне лично было в тот момент пофигу который час и что
он делает, но я позвонил сказать, что домой я все же не приду. Звонок оборвал я сразу, как
будто боялся, что меня начнут отчитывать как я своих питомцев, нагадивших на коврик в
ванной. Хотя, возможно, и побоялся, что меня замучает совесть. Да ну к черту. Зато вернулся
Санька с новой идеей.
-Знаешь, Макс, а давай попробуем?
-Что?
-Это!..— поднял меня за грудки, сгреб в объятия, а он, поверьте, даже по моим меркам
немаленький. — Давай попробуем!
Я вечно говорю не то, и, как обычно, ляпнул:
-Трансплантацию?
А он прижал меня сильнее и поцеловал. Еще в институте от его поцелуев девки
тащились. Теперь я понял почему. Потому как мне захотелось сейчас его обнять. Ответить на
его влажную, отнюдь не слюнявую ласку.
Вот как мы в постели оказались, не помню. Помню, что раздевали друг друга. Не знаю
как он, но я так мало кого из дам своих раздевал. Помню еще поцелуй, как его хозяйская рука
уролога пошла ласкать мой член.
И все. Больше ничего не помню. Факт тот, что на утро я проснулся голяком, замерзший
и с засохшими пятнами почти по всему телу. Нет, не по всему. Рожа была чистая. Что вы
думаете, я проверил сразу? Правильно! Туда никто не лазил... кажись... Кто этих урологов
знает.
Думаете, я был в шоке и орал как бешеный — нихрена. Саша — друг и мы с ним
столько раз спали вместе (хоть и не так откровенно вместе), что во мне ничего такого
ужасающего это не вызвало.
А может и вызвало, если бы не колющая на части головная боль. Встал, пошел в сортир
и на кухню. Коньяк-то мы весь выпили, но на утро осталось пиво. Непорядок. Достал
баклажку из холодильника и присосался. Хорошо, ох как хорошо.
Алкоголь ударил по шарам повторно. Меня повело. В итоге я еще Сашке должен новый
сервиз, в общей сложности. Грохоту было много.
Сашка выполз на шум. Не знаю, что там ему снилось, но «утренний привет» был весьма
заметен.
-Ты че?— спросил он из сортира.
-Скандалю, горшки бью. Сейчас заяву на тебя вкатаю, за изнасилование.
-Совсем тронулся? Мы ж только отдрочили... кажется.
Я засмеялся. Люблю я этого человека. Как друга люблю. Мы не будем любовниками
никогда, но мы никогда и не расстанемся. Потому что такие друзья раз и до конца жизни.
Спустя час, около полудня, когда привели себя в божеский вид, оделись, а Санек еще и
запихнул постельное в стирку, мы снова сели за стол. Чинно так. По кофейку на минералке,
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.