Домашние правила - [123]

– Кажется, ты не понимаешь. Это не ты определяешь. Ты являешься в суд в назначенное судьей время и идешь домой, когда он тебя отпускает.

Джейкоб обдумывает услышанное.

– Мне это не подходит.

– Вот почему мы с тобой завтра едем в суд.

– Но мамы нет.

– Я знаю, Джейкоб. Ее отъезд не был запланирован. Но главное, мы будем в суде из-за того, что ты сказал мне.

– Я?

– Да. Помнишь, что ты говорил, когда разрешил мне ссылаться в защите на невменяемость?

Джейкоб кивает:

– Что акт об американцах с инвалидностью запрещает дискриминацию со стороны штата или местных властей, включая суды, и что некоторые считают аутизм ограничивающим дееспособность, хотя сам я к таким людям не отношусь.

– Верно. Но если ты расцениваешь синдром Аспергера как порок развития, то, в соответствии с упомянутым актом, имеешь право на особые условия, которые облегчат для тебя судебный процесс. – Я позволяю себе слегка улыбнуться, будто выкладываю на стол козырную карту, которую долго держал про запас. – Завтра мы попытаемся обеспечить тебе эти особые условия.

Эмма

Из архива колонок Тетушки Эм.

Дорогая Тетушка Эм,

недавно мне приснился мой бывший муж. Стоит ли мне расценивать это как знак свыше, позвонить ему и сказать «привет»?

Неспящая из Страффорда

Дорогая Неспящая,

да, только не говорите, что звоните ему, так как он стал главной звездой в Ваших снах. Если, конечно, он не скажет: «Надо же, это так странно, что ты позвонила сегодня, потому что ночью я видел тебя во сне».

Тетушка Эм

На первое свидание я пригласила Генри сама, так как он, казалось, не понимал намеков, что я уже вся его и можно меня брать. Мы посмотрели фильм «Привидение» и пошли обедать, а там Генри сказал мне, что с точки зрения науки призраков не существует.

– Это элементарная физика и математика, – заявил он. – Патрик Суэйзи не мог проходить сквозь стены и таскаться за Деми Мур. Если привидения способны следовать за кем-то, значит их ступни прилагают силу к полу. Если они проходят сквозь стены, то они нематериальны, но невозможно соответствовать обоим условиям одновременно. Это противоречит закону Ньютона.

На нем была футболка с надписью «ПОЛНАЯ ФРОНТАЛЬНАЯ ЗАУМЬ», и волосы соломенного цвета то и дело падали ему на глаза.

– Но разве тебе не хотелось бы, чтобы это могло быть правдой? – спросила я. – Ты не хотел бы любви такой сильной, что она могла бы являться к тебе привидением?

Я рассказала ему историю своей матери, которая однажды проснулась в 3:14 ночи, рот у нее был набит лепестками фиалок, а в воздухе висел такой сильный запах роз, что было трудно дышать. Через час ее поднял с постели телефонный звонок: сообщили, что ее мать, флорист по профессии, умерла от сердечного приступа ровно в три часа четырнадцать минут.

– Наука не может ответить на все вопросы, – сказала я Генри. – Она не объясняет любовь.

– Вообще-то, объясняет. На эту тему проведена масса исследований. К примеру, людей привлекают симметричные черты лица. И женщинам кажется, что симметричные мужчины лучше пахнут. Кроме того, друг к другу влечет людей со сходными наследственными особенностями. Вероятно, это как-то связано с эволюцией.

Я так и прыснула со смеху:

– Это ужасно! Ничего менее романтичного я в жизни не слышала.

– Навряд ли…

– Правда? Скажи мне что-нибудь сногсшибательное, – потребовала я.

Генри долго смотрел на меня, так что голова моя стала легкая-легкая и совсем воздушная.

– По-моему, ты абсолютно симметричная, – сказал он.

На втором свидании Генри повез меня в Бостон. Мы пообедали в «Паркер-хаусе», а потом он нанял двухколесный экипаж, который прокатил нас по парку Бостон-Коммон. Был конец ноября, в голых ветвях деревьев засел мороз, возница протянул нам толстый шерстяной плед прикрыть колени. Лошадь била копытами и фыркала от нетерпения.

Генри задавал мне задачки.

– Отношение окружности и́глу к его диаметру?

– Сдаюсь.

– Эскимосское пи, – сказал он. – А что такое половина толстой кишки?

– Я не знаю…

– Точка с запятой.

– Это не научная и не математическая шутка.

– Я Ренессансный Парень. – Генри засмеялся. – Восемь пятицентовиков?

Я помотала головой.

– Две парадигмы, – сказал он.

Шутки не были по определению смешными, но, слетая с губ Генри, были. Губ с приподнятыми уголками, всегда как будто немного кокетливо-смущенных, не решающихся на улыбку; губ, которые поцеловали меня в завершение нашего первого свидания с неожиданной силой и напором.

Я смотрела на губы Генри, и вдруг лошадь остановилась.

Точнее, она не остановилась, а поскользнулась на замерзшей лужице, и ее передние ноги подкосились. Я услышала треск кости.

Мы медленно вывалились из коляски. Генри постарался смягчить мое падение.

– Ты в порядке? – спросил он и помог мне встать.

Он завернул меня в шерстяной плед, и мы ждали, пока приедет полиция со службой контроля за животными.

– Не смотри, – шепнул мне Генри и отвернул мое лицо в сторону, когда один из сотрудников вынул пистолет.

Я попыталась сосредоточиться на словах, написанных на футболке Генри, они выглядывали в просвет между полами незастегнутого пальто: «ОТ ЭТОГО ПРОТОНА Я СТАНОВЛЮСЬ НА ВИД ЖИРНЫМ?» Звук как будто разорвал мир надвое, я подумала: кто носит футболки зимой? И значит ли это, что его кожа всегда теплая? И светит ли мне когда-нибудь лежать, прикасаясь к ней?