Домашние правила - [121]

Пара кликов, и я попадаю в его кэш. Хотя Тэо и думает, что все стер, в компьютере ничто не удаляется насовсем. Я вижу последний сайт, который он посещал, – Orbitz.com и что он там делал – смотрел авиарейсы в Сан-Хосе.

Когда я приношу вниз распечатку веб-страницы с информацией о билете Тэо, Оливер пытается убедить маму, что нужно звонить в полицию.

– Я не могу, – отвечает она. – Они не захотят помогать мне.

– У них нет выбора в таких вещах…

– Мам… – встреваю в их разговор я.

– Джейкоб, не сейчас, – обрывает меня Оливер.

– Но…

Мама смотрит на меня и начинает плакать. Одна слеза прочерчивает мокрый след в виде буквы «S» по ее щеке и сползает на шею.

– Мне нужно поговорить с тобой, – говорю я.

– Я принесу телефон, – гнет свое Оливер. – И позвоню в девять-один-один.

– Я знаю, где Тэо, – заявляю я.

Мама хлопает ресницами:

– Что?

– Это было на его компьютере. – Я протягиваю ей распечатку.

– О боже мой! – восклицает мама, прижимая ладонь ко рту. – Он едет к Генри.

– Кто такой Генри? – спрашивает Оливер.

– Мой отец, – отвечаю я. – Он ушел от нас.

Оливер отступает на шаг и потирает подбородок.

– У него пересадка в Чикаго, – добавляю я. – Самолет улетает через пятнадцать минут.

– Вы не успеете остановить его до вылета, – говорит Оливер. – Генри знает? Про Джейкоба?

– Конечно, он знает обо мне. Каждый год он присылает чеки на мой день рождения и на Рождество.

– Я имел в виду, знает ли Генри про обвинение в убийстве?

Мама смотрит на щель между диванными подушками.

– Я не знаю. Он мог прочесть в газетах, но я с ним об этом не говорила, – признается она. – Не знала, как сказать ему.

Оливер протягивает ей телефон и говорит:

– Пора придумать.

Мне неприятно от мысли, что Тэо сидит в самолете. Не люблю самолеты. Принцип Бернулли я понимаю, но, ради бога, не важно, как работают физические силы на крыльях во время взлета, самолет весит десятки тонн. Какие доводы ни приводи, а по сути, он должен упасть с неба.

Мама берет телефон и начинает набирать длинный междугородний номер. Звуки похожи на мелодию песни из какого-то игрового шоу, но не могу вспомнить, из какого именно.

– Господи! – произносит Оливер и смотрит на меня.

Я не знаю, как на это реагировать.

– «У нас всегда будет Париж»[28], – говорю я.

Когда Тэо было восемь лет, он верил, что под нашим домом поселилось какое-то чудище. Каждую ночь, когда батареи в его комнате с шипением оживали, Тэо слышал его дыхание. Мне тогда было одиннадцать, и я увлекался динозаврами. Очень будоражила меня мысль: а вдруг под фундаментом нашего дома живет зауропод, но я понимал, что это маловероятно:

1. Наш дом построен в 1973 году.

2. При его строительстве была вырыта яма под фундамент.

3. Вероятность того, что один из давно вымерших динозавров пережил изъятие грунта и обитает под подвалом моего дома, крайне мала.

4. Даже если бы он выжил, то чем стал бы питаться?

– Скошенной травой, – сказал Тэо, когда я поделился с ним своими мыслями. – Вот так.

Одна из причин, почему мне нравится иметь синдром Аспергера, – это отсутствие у меня активного воображения. По мнению многих – учителей, школьных психологов из службы сопровождения и психиатров, – это большой недостаток. Для меня это благословение. Логическое мышление не позволяет тратить время на напрасные тревоги или надежды. Оно предохраняет от разочарований. Воображение, с другой стороны, только будоражит вас и заставляет переживать по поводу вещей, которые никогда не произойдут в реальности.

Вроде встречи с гадрозавром по пути в туалет в три часа ночи.

Две недели Тэо в ужасе просыпался посреди ночи, когда в комнате начинали шипеть батареи. Мама перепробовала все – от теплого молока перед сном до красочной схемы отопительной системы дома и дозы детского снотворного на ночь, чтобы Тэо отключился, – но он, как по часам, начинал кричать в полночь, выбегал из своей комнаты и будил нас обоих.

Я взрослел, это ясно, почему и сделал то, что сделал.

После того как мама уложила меня в кровать, я не заснул, а читал с фонариком под одеялом, пока она сама не легла спать. Потом я взял подушку, одеяло, спальный мешок и устроился под дверью комнаты Тэо. В ту ночь, когда он проснулся с криком и попытался кинуться к маме, чтобы разбудить ее, то споткнулся об меня.

Секунду поморгал глазами, пытаясь сообразить, снится ему это или нет.

– Иди обратно в кровать, – сказал я. – Тут нет никаких дурацких динозавров. – Могу сказать вам, он мне не поверил, тогда я добавил: – А если есть, тогда он сначала убьет меня, прежде чем доберется до тебя.

Это сработало. Тэо забрался в постель, и мы оба заснули. Утром мама нашла меня растянувшимся на полу в коридоре.

Она запаниковала. Решила, что у меня какой-то припадок, и начала трясти меня.

– Хватит, мама, – наконец проговорил я. – Со мной все в порядке!

– Что ты здесь делаешь?

– Я спал…

– В коридоре?

– Не в коридоре, – поправил ее я, – у двери комнаты Тэо.

– О, Джейкоб! Ты хотел, чтобы он чувствовал себя в безопасности, да? – Мама обняла меня и прижала к себе так крепко, что я подумал, у меня сейчас и правда случится какой-нибудь припадок. – Я знала, – бормотала она. – Знала! Все эти книги, эти идиоты-врачи со своими заявлениями, мол, дети с синдромом Аспергера не умеют сочувствовать… Ты любишь своего брата. Ты хотел защитить его.