Дома - [2]

— Я тебе этого не говорила, — сказала Ма.

— Хорошо еще не ребеночка, — сказал Харис. — Он у них такой симпатяга. Торгашей назвали.

— Пуёвое, кстати, имя, — вставила Ма. — Рене мое мнение знает. Я ей прямо сказала.

— Им обычно мальчиков называют или девочек? — спросил Харис.

— Совсем опуел? — сказала Ма. — Ты же видел, что у них родилось. На руках держал.

— Оно было на эльфа похоже, — сказал Харис.

— Эльфа-девочку или эльфа-мальчика? — сказала Ма. — Смотри. Ведь и впрямь не знает.

— Конечно, — сказал Харис. — Одели во все зеленое — поди угадай.

— Подумай, — сказала Ма. — Что мы ему купили?

— Срамота, конечно, не знать, — сказал Харис. — Как-никак, мое продолжение.

— Это не твое продолжение, — сказала Ма. — Мы купили лодку.

— Лодку можно и для мальчика купить, и для девочки, — сказал Харис. — Это все предрассудки. Есть девочки, которые любят лодки. И мальчики, которые любят куклы. Или лифчики.

— Однако мы не купили ни куклу, ни лифчик, — сказала Ма. — Мы купили лодку.

Я спустился на первый этаж, взял телефонный справочник. Рене и Райн жили на улице Линкольна. Улица Линкольна, дом 27.

Двадцать седьмой дом по улице Линкольна находился в самом центре. Нехилый район.

И домик нехилый. С нехилыми башенками. И калитка с заднего хода была из красного дерева. И растворилась бесшумно — видать, на гидравлической петле.

Сад тоже оказался нехилым.

Я присел на корточки в кустах у веранды, обтянутой сеткой от комаров. Внутри шла беседа: Рене, Райн и родители Райна, судя по голосам. У родителей Райна голоса были громкие, уверенные, словно прорезавшиеся из прежних, не таких громких, уверенных голосов, когда они в одночасье разбогатели.

— К Лону Брюстеру можно относиться по-разному, — сказал отец Райна, — но когда у меня посреди пустыни лопнула шина, Лон примчался за мной по первому зову.

— Несмотря на немыслимую, ужасающую жару, — сказала мать Райна.

— И даже не попрекнул, — сказал отец Райна. — Абсолютно очаровательный человек.

— Почти такой же очаровательный — ну, помнишь, ты говорил? — как Флеминги, — сказала она.

— Флеминги невозможно очаровательные, — сказал он.

— А сколько они творят добра, — сказала она. — Полный самолет ребятишек сюда привезли.

— Русских ребятишек, — сказал он. — С заячьей губой.

— Не успели они приземлиться, как их тут же расхватали по операционным в разных концах страны, — сказала она. — А кто оплатил?

— Флеминги, — сказал он.

— А на колледж разве не они деньги выделили? — сказала она. — Тем же русским?

— Эти дети были калеками в полуразвалившейся стране, а стали полноценными гражданами величайшей страны мира, — сказал он. — И кто все это устроил? Корпорация? Правительство?

— Обычная супружеская чета, — сказала она.

— Вот пример истинной дальновидности, — сказал он.

Наступила долгая восторженная пауза.

— А ведь не подумаешь, глядя, как он с ней груб, — сказала она.

— Положим, она тоже бывает с ним ужасно груба, — сказал он.

— Иногда она просто отвечает грубостью на его грубость, — сказала она.

— Ну это из серии: курица или яйцо, — сказал он.

— В смысле, чья грубость раньше, — сказала она.

— И все же Флемингов нельзя не любить, — сказал он.

— Давай станем такими же замечательными, — сказала она. — Когда мы в последний раз спасли русского малыша?

— Ну мы-то с тобой в порядке, — сказал он. — Возить сюда полные самолеты русских детей, конечно, пока не можем, но в остальном грех жаловаться.

— Мы и одного-то малыша из России не можем сюда привезти, — сказала она. — Даже малыш из Канады с заячьей губой — и тот нам не по карману.

— Нет, в Канаду за малышом мы могли бы съездить, — сказал он. — А дальше что? На операцию ему денег у нас нет и на колледж тоже. Так он и будет сидеть со своей губой, только в Америке, а не в Канаде.

— Мы вам уже успели сказать, мои милые? — спросила она. — Мы расширяемся. Открываем еще пять магазинов по всему штату. И все с фонтанчиками.

— Классно, мам, — сказал Райн.

— Это так классно, — сказала Рене.

— И если эти пять магазинов будут успешными, мы откроем еще три или четыре магазина, и тогда сможем вернуться к разговору о русских и заячьей губе, — сказал отец Райна.

— Вы не устаете меня удивлять, — сказал Райн.

Рене вышла в сад с малышом.

— Я выхожу в сад с малышом, — сказала она.

Малыш даром ей не прошел. Рене раздалась, растеряла часть своей бодрости. Стала бледной, точно лицо и волосы окунули в таз с пергидролью.

Малыш и впрямь был похож на эльфа.

Малыш-эльф поглядел на птицу, навел на нее палец.

— Птица, — сказала Рене.

Малыш-эльф поглядел на их нехилый бассейн.

— Для плавания, — сказала Рене. — Но нам пока рано. Пока рано, да?

Малыш-эльф посмотрел на небо.

— Тучки, — сказала Рене. — Тучки производят дождь.

Малыш, типа, требовал взглядом: «Расскажи-ка мне побыстрее про окружающий мир, чтобы я всю эту херню усвоил и открыл парочку магазинов».

Малыш посмотрел на меня.

Рене чуть не выронила малыша из рук.

— Майк, Микки, еб-тать, — сказала она.

Затем она будто о чем-то вспомнила и метнулась обратно к двери.

— Райн! — позвала она. — Майн генерайн! Можешь взять у меня Торгашеньку?

Райн взял малыша.

— Счастье мое, — услышал я его голос.

— А ты мое, — сказала Рене.