Дома русских - [6]

Дома на том острове были будто разбросаны наобум вдоль лесных тропинок. Спустя ещё какое-то время — впрочем, довольно скоро, — я вышел к высокому кирпичному строению с итальянской отделкой. В Сиднэме и Сток Ньюингтоне до сих пор можно увидеть такие внушительные здания хорошей постройки, их ещё называли когда-то «особняками джентльменов». Кажется, этот стиль берёт начало в итальянской деревне, но для нас он больше связан с городами, и потому дом в той чаще выглядел крайне неуместно. Деревья даже проросли сквозь окна его верхнего этажа. Уж этот-то дом, подумал я, наверняка пустует. В нём не было видно ни малейших признаков жизни, а сохранился он ещё хуже, чем остальные. Полуразрушенный, смутно выступающий из тумана, пробитый ветвями деревьев — говоря откровенно, он мне совсем не понравился. При виде этого дома в голову лезли мысли о хлюпких белых существах, снующих по прогнившему полу, о цветастой плесени, облепившей стены. Он был жутким, но притягательным, и, задержавшись ненадолго, я задумался, хватит ли мне смелости осмотреть его вблизи. Парадная дверь возвышалась над ступенчатым крыльцом — совсем как в Сиднэме, — и можно было разглядеть остатки мощёной дорожки, ведущей к разбитым воротам, у которых я остановился. Чуть подавшись в сторону, я понял, что и этот дом не был, не мог быть пустым, потому что у его парадного входа, на самой верхней ступени стояла большая чёрная фигура.

Я не слышал, чтобы дверь открывали, но, как было сказано, все звуки поглощал туман, и тишина уже стала для меня чем-то привычным. Упустил я и тот момент, когда фигура появилась у входа. Я во все глаза уставился на это зрелище, переводя взгляд с одного на другое: там было, на что посмотреть и о чём подумать. Ещё на мосту солнце клонилось к закату, однако, несмотря на туман, мне хватало света, чтобы различить стоявшую на ступенях фигуру очень отчётливо. Сумерки, собственно, едва успели начаться. Я называю это чёрной фигурой: она не просто была чёрной с ног до головы, но казалась мне выше и шире обычного — значительно выше и значительно шире. И всё же, не подумайте лишнего, это была человеческая фигура: я мог видеть крупное белое лицо.

Впрочем, это было почти всё, что я увидел. На этот раз я припустил со всех ног, и мне не стыдно в этом признаться. Любой из вас на моём месте поступил бы точно так же, можете мне поверить.

…Старик замолчал. Должно быть, он не ошибался на наш счёт, потому что никто из нас, как ни удивительно это было, не сказал ни слова. Даже бармен, уткнув подбородок в предплечье, склонился над стойкой, будто слепленный из воска. Старик продолжил рассказ.

— Не знаю, сколько ещё домов попалось мне навстречу — я ни разу не остановился, чтобы осмотреть их. Впрочем, они явно не подавали признаков жизни. То бегом, то быстрым шагом я добрался до противоположного края гряды и соскользнул по неровному грязному склону к берегу озера на дальнем конце острова. Только тогда мне пришло в голову удивиться, что лесные тропинки в столь редко населённом месте окончательно не заросли. Это нагнало на меня ещё больше страху. Впав однажды в такое состояние духа, начинаешь бояться всего на свете.

— Я так думаю, — перебил его Дайсон, — финляндцы появлялись на острове по выходным и расчищали местность.

— Нет, — сказал старик, — финны этого не делали. Ответа я не знаю до сих пор.

— Прошу вас, продолжайте, — сказал Дайсон.

— Этот конец острова почти не отличался от того, к которому вёл мост. Здесь всего лишь сходились три уже знакомые мне тропинки: та, что шла по холму, и те, что огибали его вдоль двух берегов. К тому времени я был уже относительно уверен в том, что, кроме моста, с острова нет другого пути. Конечно, я ещё не видел северный берег, однако знал, что он смотрит на озеро — мили и мили воды. Моста там быть не могло. Не оставалось ничего другого, как идти назад.

Мой выбор пал на южный берег. Я не мог вернуться той же дорогой, какой пришёл, и к тому времени успел потерять вкус к исследованиям. У меня уже сложилось некоторое представление о южном крае острова, поскольку значительную его часть я разглядел сквозь туман с большой земли, и к тому же при свете солнца. Вспоминаете? Деревья и поломанные пристани. Признаюсь, я держал в уме, что на материке нет никого, кто жил бы вблизи от северного берега, а значит, происходящее там не так-то легко увидеть. Пожалуй, это была нелепая мысль. Но остров, конечно, подействовал мне на нервы.

Пока я торопливо шагал вдоль берега, мне бросилось в глаза, что большие дома стоят и здесь; все они разместились в глубине среди деревьев и потому почти не извлекали выгоды из своего положения — надо сказать, превосходного, особенно когда выходило солнце. Дома, хотя и запертые, не казались такими заброшенными, как те, что я нашёл на холме. По всему было видно, что они предназначены для летнего отдыха, однако стояло лето, а я не видел вокруг ни души. Конечно, в свете недавнего опыта я не мог утверждать, что внутри домов так же пусто, но никакого желания убедиться в этом у меня не было. Даже при лучших обстоятельствах идти вдоль череды пустых домов бывает невесело. Это наводит на неприятные мысли. Особенно если вы молоды и к подобным мыслям не привыкли. И уж тем более, если пустые дома стоят посреди такой красоты. Хуже и быть не может.