Дом, забытый временем - [27]

Такси подняло Берка над землей и быстро пронеслось над улицей Фривольностей, ранее известной как Пятая авеню, и опустилось в Садах Афродиты (Центральном парке). По зеленой лужайке были разбросаны круглые дома, напоминающие чашки на блюдцах или эскадрилью недавно приземлившихся НЛО. Дом Берка был тут самым большим. Велев водителю-андроиду ждать, Берк вышел из такси на бетонную площадку и проследовал к дому за живой изгородью. Нажал большим пальцем кнопку дактило-замка.

Дверь открылась, и он вошел в просторную гостиную, главной достопримечательностью которой было временное окно с диагональю в два метра. Огромная и сложная хроносетка вылавливала из прошлого любые моменты, интересные зрителю, и выводила их на экран; а в соответствии со стандартами современной архитектуры она функционировала еще и как своеобразный нижний ярус потолка. Если не считать крупного шкафа, который, собственно, и вмещал временное окно, мебели в комнате больше не было.

Пол служил еще и невероятных размеров диваном; лежа на его мягкой поверхности, заложив руки за белокурую голову и закинув ногу на ногу, Юлалия Бернард наблюдала на экране за изнасилованием сабинянок.

При виде Берка она в знак приветствия небрежно качнула ногой в домашней туфельке и вернулась к прежнему занятию. Комнату наполняли крики сабинянок. Берк подошел, отключил окно и взглянул на Юлалию.

— Выметайся, — сказал он.

Она приподнялась на локтях и испуганно посмотрела на него блестящими серыми глазами.

— В чем дело, Антон, мой дорогой? Что на тебя нашло?

Он прошел в спальню, схватил что-то из ее шмоток и, вернувшись в гостиную, швырнул ими в Юлалию. Добавил пригоршню кредитов, прошел к двери и распахнул ее.

— Снаружи тебя ждет такси, — сказал он.

Юлалия сгребла наряды, деньги, а в дверях обернулась к Берку. Ее некогда роскошные чувственные губы превратились в тонкую бледную полоску, а щеки словно запали.

— Кого бы ты ни нашел себе, она тоже будет тебя ненавидеть! — пообещала она. — Ты не мужик, а пародия. Делаешь то, что делают прочие мужики, считая это своим долгом, а не потому, что этого хочешь. Ты…

Он захлопнул дверь и, дрожа, привалился к ней спиной. Потом резко подбежал к временному окну и включил его. Настроил на нужный период времени и опустился на пол; подтянул колени к груди и обнял их. Сосредоточил все внимание на экране, постаравшись отгородиться от всего прочего. Постепенно экран прояснился: свинцовое небо поливало землю дождем, на заднем фоне темнел крупный силуэт грубо сколоченного судна, а на переднем — у неаккуратных и в то же время добротных сходен стоял и командовал погрузкой Утнапиштим. Рабы грузили на борт артефакты и сокровища, их мокрые тела тускло поблескивали в сероватом свете. Утнапиштим выкрикивал приказы на языке, который умер много веков назад; Берк знал наизусть каждое слово, звук, жест. Вслед за сокровищами и артефактами на борт повели животных — сперва по семь, затем по парам. Дождь все усиливался и усиливался. Берк плотнее обнял колени и стал раскачиваться взад-вперед. Зашептал:

— Вверх, взлетай, корабль!

Мэрский бальный зал был крупнее, чем Мэдисон-Сквер-Гарден, и занимал место, где прежде располагался Колумбийский университет. На стенах транслировалось декоративное изображение по последнему писку трехмерной моды: открытый космос, усеянный разноцветными звездами, — а под сводчатым потолком светила люстра в форме спиральной туманности. От широких парадных дверей полированные ступени вели на огороженный, устланный роскошными коврами подиум, где располагались не менее роскошные диваны и кресла.

Когда Берк с Леа Волькер вошли, на подиуме уже собрался цвет общества, а прочие гости — выказавшие свое почтение верхушке — столпились внизу, в ожидании танцев. Все шло так, как Берк и задумывал: не успели они ступить в залу, как взоры собравшихся обратились на них. Одетая в платье-бикини за тысячу кредитов, которое на ходу позволяло мельком разглядеть ее золотистого оттенка загорелые бедра и грудь, Леа являла собой образец пламенной женственности среди тех, кто до момента ее появления знать не знал, какой свет излучает настоящая женщина. Ее черные волосы, уложенные в модную ныне прическу, смотрелись просто поразительно, а в голубых глазах словно бы прибавилось бриллиантового блеска. Глядя на нее краешком глаза, Берк сам не верил, что всего неделю назад Леа была еще босоногой дикаркой в саронге из шкуры антилопы.

Когда они поднялись на подиум, мэр — высокий, белокурый и радушный — вышел им навстречу. Лет ему было примерно столько же, сколько и Берку, — около сорока восьми — а оттенок кожи прямо-таки кричал о долголетии, которое, по счастью, досталось тем, кого бросили на Земле. Рядом с ним встала поразительная рыжеволосая женщина, любовница. Шишки рангом поменьше — тоже с любовницами — выстроились позади мэра. В конце их шеренги Берк заметил Таунсэнда Мэллори, директора Отдела водных путей, одетого в безупречную пару: синие отутюженные брюки и белый с золотой окантовкой пиджак, — и застонал про себя. В стремлении выставить Леа напоказ, он совершенно позабыл, что Мэллори — банту, и этот просчет мог стать смертельным.