Дом Якобяна - [67]

Абду остался стоять посреди комнаты, переваривая услышанное. Затем он издал страшный вопль, похожий на предсмертный хрип разъяренного зверя, и бросился на Хатема, схватил его за шею и со всей силы ударил головой о стену так, что почувствовал, как горячая липкая кровь стекает по его рукам. Позже соседи заявили при составлении протокола, что около четырех часов утра они слышали вопли и крики из квартиры Хатема, но не вмешались, зная о характере его личной жизни…

* * *

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!

Пусть сражаются на пути Аллаха те, которые покупают (или продают) мирскую жизнь за Последнюю жизнь. Того, кто будет сражаться на пути Аллаха и будет убит или одержит победу, Мы одарим великой наградой.

Отчего вам не сражаться на пути Аллаха и ради слабых мужчин, женщин и детей, которые говорят: «Господь наш! Выведи нас из этого города, жители которого являются беззаконниками. Назначь нам от Себя покровителя и назначь нам от Себя помощника»?

Приятным мелодичным голосом, тронувшим братьев, молящихся за его спиной, шейх Биляль прочитал отрывок из суры «Женщины». Их охватил страх, и они благоговейно повторили за ним молитву «Аль-кунут». Утренняя молитва завершилась, и шейх Биляль сел, перебирая четки. Один за другим к нему подходили братья, с любовью и уважением пожимали ему руку. А когда перед ним склонился Таха аль-Шазли, шейх мягко притянул его к себе и шепнул: «Жди меня в кабинете… Я скоро приду, если позволит Всевышний…»

Таха направился в кабинет, а сам спрашивал себя: зачем шейх вызвал его?.. Уж не передала ли Радва шейху его слова?.. Она всегда заявляла, что любит шейха Биляля, как отца, но любит ли она его до такой степени, чтобы передавать ему слова мужа?! Если она так поступила, ей это даром не пройдет. Никогда он не простит ее, потому что жена должна верно хранить секреты своего мужа. Но если шейх спросит его о том, что он сказал Радве, он не соврет. Повторит ему свои слова, и будь, что будет… Что ему сделает шейх?.. Самое страшное — прогонит из лагеря. И пусть. Какой смысл оставаться в лагере, есть, пить, спать и ничего не предпринимать?! Если шейх не разрешит ему вести джихад, пусть лучше отпустит его из лагеря, и он вернется туда, откуда пришел… Так думал Таха, пока не повернул ручку двери в кабинет, зашел и увидел ждущих его двух братьев: брата доктора Махгуба, ветеринарного врача, которому было за сорок, из поколения тех первопроходцев, что в семидесятые годы основали исламскую общину, и брата Абдель Шафи из Файюма, студента юридического факультета Каирского университета. Его не раз арестовывали, спецслужбы преследовали его, он бросил учебу и теперь жил в лагере. Таха вежливо пожал им руки, и они втроем сели вести вроде бы обычный разговор, но внутри каждый испытывал беспокойство и тревогу. Пришел шейх Биляль, поздоровался со всеми за руку и крепко всех обнял. Шейх сказал, разглядывая их с улыбкой:

— О, младые ревнители ислама! Сегодня ваш день… Совет шуры общины избрал вас для важной операции…

Несколько секунд стояла тишина, потом с криками «Аллах велик!» и поздравлениями ликующие братья бросились обнимать друг друга. Больше всех радовался Таха, кричавший «Хвала Аллаху!.. Аллах велик!» Шейх расплылся в улыбке и сказал:

— Так захотел Аллах… Аллах благословил вас и укрепил в вере. Враги ислама трепещут от страха перед вами, потому что вы любите смерть так же, как они жизнь…

Его лицо приняло серьезное выражение, он сел за стол, развернул перед собой большой лист бумаги и, пока искал в кармане галабеи ручку, произнес:

— У нас нет времени… Операция должна пройти сегодня в час пополудни. Или придется отложить ее по меньшей мере на месяц. Садитесь, сыны мои, сосредоточьтесь и слушайте меня как можно внимательнее…

* * *

Через два часа небольшой грузовик, доверху нагруженный газовыми баллонами, уже ехал по дороге в район Файсал в аль-Харам. На месте водителя сидел доктор Махгуб, рядом с ним Таха аль-Шазли. Абдель Шафи ехал стоя в кузове среди нагромождения баллонов. Они сбрили бороды и надели спецовки газовщиков. План предписывал не менее чем за час до начала операции начать наблюдение за местом и спокойно стоять на улице, пока из своего дома не выйдет офицер службы безопасности. За то время, пока он будет идти от подъезда к машине, они должны задержать его любым способом и открыть по нему огонь из трех автоматов, спрятанных под водительским сиденьем. Им были даны дополнительные строгие указания: если офицер успеет сесть в машину, они должны будут блокировать ее, разом взорвать все ручные гранаты, бросить грузовик и разбежаться в разные стороны, стреляя в воздух, чтобы никто их не преследовал. Если возникнет подозрение, что за ними следят, доктор Махгуб (который будет их командиром) имеет полномочия немедленно прекратить операцию. Тогда они должны бросить грузовик на любой маленькой улочке и, разделившись, вернуться в лагерь на общественном транспорте…

Как только грузовик въехал в район Файсал, они сбавили скорость, и брат Абдель Шафи стал греметь по баллонам ключами, оповещая жителей об их приезде. Женщины выходили на балкон или высовывались из окна, чтобы позвать их. Машина останавливалась несколько раз, Абдель Шафи таскал баллоны жителям и, получив с них деньги, налегке возвращался в машину. Так велел им вести себя шейх Биляль для маскировки. Вскоре грузовичок доехал до улицы Акиф, на которой жил офицер. Какая-то женщина крикнула с балкона, что ей нужен газ, и Абдель Шафи поднялся к ней, а Махгуб и Таха получили возможность не спеша осмотреться на месте. Машина офицера — голубой мерседес выпуска конца семидесятых — стояла у входа в здание. Махгуб внимательно измерил взглядом расстояния, изучил соседние лавки, входы и выходы. А когда Абдель Шафи вернулся, грузовик уехал подальше от этой улицы. Доктор Махгуб взглянул на часы и сказал: