Дом Якобяна - [31]

поспешил арестовать «свободных офицеров»[19], которых знал поименно, революции бы не было и Заки прожил бы настоящую, достойную его жизнь. Заки-бей, сын Абдель Аля-паши аль-Десуки, мог стать министром или даже премьером, прожить великую жизнь, а не барахтаться, унижаясь… Его одурманила и обобрала проститутка, потом выгнала сестра, опозорив перед соседями, и вот он уже ночует в кабинете через стенку от Абсхарона. Ему не везет или он сам совершает ошибки и принимает неверные решения?! Зачем он остался в Египте после революции?! Он мог уехать во Францию и начать новую жизнь, как это сделали многие отпрыски известных семей. Он непременно достиг бы там высокого положения, как его друзья, во всех отношениях менее достойные, чем он. Но он остался в Египте, постепенно свыкся с тем, что его дела идут все хуже и хуже, и, в конце концов, скатился на дно, а еще… Почему он не женился?! Ведь в молодости он был завидным женихом для многих богатых красоток, но он не хотел жениться, и вот — его поезд ушел. Если бы тогда он завел семью, сейчас у него были бы взрослые дети, которые позаботились бы о нем, любимые внуки, с которыми можно поиграть… Если бы у него был хотя бы один ребенок, Даулят не смогла поступить с ним так. Если бы он женился, то не испытывал бы сейчас такого убийственного, мучительного одиночества. Эти гнетущие, черные мысли о приближении конца опустошали его всякий раз, когда он слышал о смерти кого-то из друзей. Этот сокровенный вопрос настигал его каждую ночь, и он рыдал, уткнувшись в подушку… Когда придет смерть и как?! Ему тут же вспомнился один приятель, предсказавший собственную кончину: они сидели в офисе на балконе, приятель повернулся к нему, посмотрел странным взглядом и вдруг, как будто заметил что-то на горизонте, спокойно произнес:

— Моя смерть близка, Заки… Я чувствую ее запах…

Странно, но этот человек, который ничем не болел, действительно скончался через несколько дней. Этот случай заставлял Заки, расстроенного какой-либо неудачей, задумываться: есть ли у смерти конкретный запах, распространяющийся вокруг обреченного человека, чувствует ли он ее приближение?! Каков он, конец?! Будет ли смерть похожей на долгий сон, от которого человек не очнется? Или все-таки существует воскрешение, воздаяние и наказание, как убеждены верующие?! Пошлет ли Бог ему муки после смерти?! Ведь он ничего не соблюдает: не молится, не постится… Но за всю свою жизнь он ни над кем не издевался, никого не обманывал, не воровал, не ущемлял права других, не колеблясь, помогал нищим. За исключением алкоголя и женщин, он не считал, что грешил по-настоящему… Эти мрачные мысли завладели Заки на долгие дни, и он провел почти три недели в офисе — три недели в тревоге и муках, которые в одно прекрасное утро благополучно разрешились приятной неожиданностью, рассеявшей печали — словно по мановению волшебной палочки, кромешная тьма отступила. Под веселую музыку Заки будет вспоминать эту счастливую развязку сотни раз: он сидит на балконе, попивая утренний кофе, курит и следит за многолюдной улицей, появляется ковыляющий на своем костыле Абсхарон, и на его губах, вопреки угодливому характеру, расплывается загадочно-мерзкая улыбка.

— Что надо?! — Заки-бей хотел огорошить его предупреждающе-грубым тоном, но что-то особенное придавало Абсхарону невиданной ранее уверенности. Он подошел к господину, наклонился и прошептал:

— У нас с моим братом Маляком есть одно дело…

— Какое еще дело?!

— К вам дело…

— Говори, осел, тебя еще не хватало… Что за дело?!

Абсхарон, почти нависая над ним, прошептал:

— У нас есть секретарша для господина… Хорошая девушка… Простите, но в вашем подавленном состоянии, эта секретарша, она прогонит дурные мысли…

Бей насторожился и внимательно, вникая в дело, посмотрел на Абсхарона так, будто тот открыл ему банковский код или сообщил секретный пароль, и поспешил с ответом:

— А что? Посмотрю ее…

Абсхарон успокоился и, чтобы немного помучить своего господина соблазном, медленно переспросил:

— Значит, господин, вы хотите ее посмотреть?

Бей быстро кивнул головой и, скрывая волнение, притворился, что всматривается в улицу… Как фокусник, в конце концов, раскрывающий свои секреты, Абсхарон развернулся и ушел, постукивая костылем. Он отсутствовал минут десять, потом привел ее. Тот момент, когда он впервые увидел ее, Заки не забудет никогда. На ней было облегающее белое платье в крупных зеленых цветах, повторяющее очертания ее тела, а короткие рукава обнажали мягкие, полные руки. Абсхарон притянул ее за локоть и сказал:

— Барышня Бусейна ас-Сайед… Ее покойный отец был хорошим человеком, жил по соседству с нами на крыше, милость Аллаха ему, для меня и Маляка он был больше, чем брат.

Бусейна сделала нерешительный кокетливый шажок и улыбнулась. Ее лицо засияло, и она покорила Заки словами:

— Доброе утро, господин бей!

* * *

Давно знакомые с Тахой аль-Шазли теперь с трудом могли его узнать, он резко преобразился, его как подменили. И дело не в мусульманской одежде, на которую он сменил свой европейский костюм, и не в бороде, благодаря которой он выглядел грозным и солидным, старше своих лет, и не в том крохотном уголке, который он устроил себе рядом с лифтом у входа в здание, где сменялся во время призыва на молитву с бородатым братом, студентом-иженером, живущим на пятом этаже… Это все внешние перемены — что же касается его внутреннего мира, то он обрел новый, сильный и независимый дух. Он стал по-другому ходить, сидеть и разговаривать с соседями по дому. Он навсегда распрощался с самоуничижением, страхом, перестал заискивать перед ними. Сейчас он уверенно смотрел им в лицо, его совершенно не заботила их реакция, он уже не терпел ни малейших придирок или оскорблений с их стороны. Его не волновали ничтожные бумажки, которые они ему подавали; он копил деньги, но уже совсем на другие вещи… Прежде всего он укреплял веру, ибо Аллах дает средства к существованию, кроме того, шейх Шакир задействовал его в торговле религиозной литературой — в свободное время он совершал привычные пешие прогулки, которые приносили ему приличную сумму. И теперь он учился любить людей и ненавидеть их, согласно тому, как предписано. Он узнал от шейха Шакира, что человечество, злое и ничтожное, недостойно любви, а мирские качества людей заслуживают ненависти. И чувства к ним должны быть определены согласно шариату. Изменилось его отношение ко многим вещам: раньше он любил некоторых жильцов, потому что они были добры с ним и давали щедрые чаевые — теперь он стал презирать их за то, что они забросили молитву и употребляли спиртное. Он настолько полюбил братьев из мусульманской общины, что мог пожертвовать ради них жизнью… Его прежние светские принципы рухнули, как рушится здание, давшее трещину, а на их месте возникли правильные мусульманские критерии оценки людей и вещей. Сильная вера, поселившаяся в его сердце, освободила его от страха и зла. Он перестал бояться смерти и не благоговел перед каждой тварью, пусть даже сильной и влиятельной. Он ничего не страшился в этой жизни, кроме как ослушаться и прогневить Бога. И все это благодаря Аллаху, великому и могущественному, и шейху Шакиру, который при каждой встрече укреплял его в вере, умножал его знания ислама. Таха полюбил его и, став его приближенным, привязался к нему. Шейх позволял Тахе приходить к себе домой в любое время, а такой чести он удостаивал лишь избранных. От прежней жизни в Тахе осталось только одно: его любовь к Бусейне. Он старался подчинить свои чувства к ней новому образу мыслей, но напрасно. Таха хотел заставить ее соблюдать предписания: «Я принесу ей книгу «Хиджаб и день Страшного суда», — думал он. Он давил на нее, чтобы она прочитала книгу, и, наконец, настоял на том, чтобы она пошла вместе с ним в мечеть Анас Малек послушать проповедь шейха Шакира. Однако на Бусейну, к его удивлению и огорчению, проповедь не произвела никакого впечатления — она откровенно созналась Тахе, что ей было скучно. Это стало поводом для ссоры… Они начали часто ссориться на каждом свидании она выводила его из себя, он злился и всякий раз уходил с решением окончательно порвать с ней. Всякий раз, как он рассказывал о Бусейне шейху, перед ним появлялась спокойная сияющая улыбка. «Мальчик мой, ты не можешь руководить тем, кого любишь, ибо Аллах ведет тех, кого хочет…» — слышал он. Слова шейха все время звучали в его голове, и он дал себе клятву больше не искать встреч с любимой. Однако прошло немного времени, и он отступился от своего решения, сожалея о нем, так как по-прежнему страстно хотел ее видеть. Но каждый раз, когда он возвращался, чтобы помириться с Бусейной после очередного разлада, он все чаще сталкивался с ее безразличием. Сегодня он не пошел в университет только ради того, чтобы увидеть ее… Утром он поджидал ее у входа в дом и, когда она вышла, поспешил к ней: