Дом волчиц - [80]

Амара пытается поцеловать Менандра на прощание, но Трасо, вклинившись между ними, отталкивает ее прочь. Менандр шагает вперед, чтобы за нее вступиться.

— Нет! — кричит Амара и, качая головой, смотрит на него. — Пожалуйста.

На его лице читается ненависть к себе. Оба они понимают, что он не в силах защитить ее ни от Трасо, ни от каких-либо других невзгод.

Амара не оплакивает его уход. Она стоит, прижав ладони к стене своей кубикулы, и хочет закричать от ярости, подобно Британнике. В ней волной поднимается удушающий гнев. Она должна выбраться.

Глава 28

Все похвалят стихи, но все пожелают подарка —

Грубый милее богач, чем неимущий поэт[32].

Овидий. Наука любви, книга II

Еще нет и полудня, но в «Воробье» уже жарко. Кресса осталась в лупанарии, чтобы присмотреть за Британникой, а Амара и остальные волчицы сидят за столом, разделяя скромную трапезу из хлеба, сыра и горшочка холодного овощного рагу. Амара уже чувствует, как одежда липнет к ее влажной от пота коже.

— Значит, вчера объявился твой парень? — без обычного яда в голосе спрашивает Виктория.

Амара кивает, не желая обсуждать Менандра, и Виктория не настаивает.

— Простите, что из-за меня вам пришлось ночевать вместе, — говорит Амара.

— Мы подумали, что вам захочется уединиться, — отвечает Дидона.

— Спасибо.

Они снова погружаются в молчание.

— Что же нам с ней делать? — спрашивает Бероника. Девушкам не требуются разъяснения, чтобы понять, о ком речь. — Когда же она перестанет драться и кричать?

За соседним столом что-то бессвязно бормочет напившийся или хворый старик. Он протягивает к ним трясущуюся руку, пытаясь то ли украсть их хлеб, то ли облапать Беронику.

— Не сегодня, дедуля! — громко говорит Виктория. — Проклятие! Ни на минуту ни дают покоя, — бормочет она, снова поворачиваясь к столу.

— Неправильно это, — продолжает Бероника. — Она взбудоражила моего клиента. Он пришел в дурное настроение и был груб.

— А я думаю, она храбрая, — говорит Дидона.

— Храбрая? — переспрашивает Виктория. — Она дикарка.

— Пожалуйста, не называй ее так только из-за того, что она не говорит по-латыни, — просит Амара. — Я согласна с Дидоной. Не будь мы такими трусихами, мы вели бы себя так же.

— Если ты ею настолько восхищаешься, почему бы тебе не научить ее латыни? — спрашивает Виктория. — Нет в этом ничего храброго. Это глупо. Видела ее синяки? Какой смысл бороться, если ты обречена на поражение?

— Это и значит быть смелой.

— Ой, да пошла ты знаешь куда?! — говорит Виктория. — Если ты не понимаешь, какие неприятности она нам причиняет, то только потому, что вечно пропадаешь на своих роскошных пирах. Разумеется, тебе нет дела, если из-за нее достанется нам, ведь тебя-то рядом не будет!

Амара встает из-за стола, забрав с собой ломоть хлеба и сыр. Она была в скверном настроении еще до этого разговора и боится потерять самообладание.

— Куда это ты собралась? — раздраженно и в то же время примирительно спрашивает Виктория.

— Попробую научить Британнику латыни.

Амара сердито возвращается в лупанарий и едва не сталкивается на тротуаре с Никандром, идущим в «Воробья» с полным ведром воды.

— Осторожно! — говорит он.

Она виновато вскидывает ладони, но не останавливается поболтать. Взглянув на него, Амара снова вспоминает Менандра. В отличие от нее, Дидона не позволила своим чувствам пустить корни в иссохшей почве, где гибнет все живое. Возможно, она была права.

Утомленный Трасо, всю ночь охранявший лупанарий, по-прежнему стоит на дверях. При виде Амары он даже не шевелится, чтобы ее пропустить, и ей приходится протиснуться мимо него.

— Где Кресса?

— Ей нехорошо, — не поднимая глаз, отвечает подметающая коридор Фабия. — Ее тошнит.

Из латрины доносятся звуки рвоты.

Амара спешит в конец коридора.

— Кресса! С тобой все в порядке?

Из латрины, держась за стену, выходит бледная Кресса с потемневшими от горя глазами. При мысли о том, что сейчас переживает подруга, Амару и саму начинает мутить.

— Тебе надо поесть, — тихо говорит она. — Это поможет. Остальные еще в «Воробье».

Кресса качает головой.

— Ничего не поможет.

— Прошу тебя, съешь хоть что-нибудь. Это поможет унять тошноту.

— А как же Британника?

— Я за ней присмотрю.

— Правда? — с облегчением переспрашивает Кресса. — Будь к ней добра, ладно? Обещаешь?

Амара кивает, растрогавшись тому, что Кресса, как всегда, первым делом думает о других.

— Она в моей кубикуле. Я как раз собиралась помочь ей помыться. — Кресса хочет пройти мимо, но Амара ловит ее за руку.

— Возможно, я могу помочь тебе? — тихо спрашивает она.

Кресса опускает взгляд, словно доброта Амары ей невыносима.

— Мне никто не поможет.

Она огибает Фабию и торопливо выходит из лупанария. После этого старуха оборачивается на Амару и качает головой.

При виде Амары сидящая на кровати Британника вздрагивает и подтягивает к себе ноги. Она кажется скорее настороженной, чем испуганной. На ее бледных руках темнеют синяки, среди которых — следы пальцев удерживавших ее мужчин. Лицо ее испачкано запекшейся кровью. «Трусы», — думает Амара.

Она улыбается Британнике, показывая на себя.

— Амара. Я Амара. Подруга Крессы.

— Кресса? — Британника смотрит через плечо Амары, очевидно, надеясь на появление своей любимицы.