Дом волчиц - [82]

— Чья бы корова мычала, — отвечает Амара, бросив на мешки отцовскую сумку. Она и сама не собиралась приближаться к Парису. Чем большее расстояние их разделяет, тем лучше. — Можно подумать, ты сам не торгуешь задницей. Готова поспорить, ты и здесь встаешь на колени не только чтобы драить полы.

— Пошла ты! — Побагровевший от ярости Парис сжимает кулаки.

— Помни, никаких драк, — говорит Амара и усаживается на пол рядом со своей сумкой, давая понять, что ему от нее так просто не избавиться. — Ты же слышал, что сказал Феликс. Только попробуй поставить мне фингал, и посмотрим, что он сделает с тобой. — Парис со страхом отшатывается, и она злорадно продолжает: — Признайся, он ведь трахает тебя точно так же, как и всех нас?

В это мгновение Амара впервые замечает сходство Париса с Фабией — те же испуганно поникшие плечи, та же обида на лице. Она знает, что он ненамного моложе ее, но тощие ноги и болезненная худоба придают ему вид побитого ребенка. Амару пронзает острое чувство вины. Ей хочется сказать ему хотя бы пару добрых слов, но он заговаривает первым.

— Вы мне отвратительны, — сквозь зубы цедит он с перекошенным от злобы лицом. — Все до одной. Проклятые грязные шлюхи. Если я узнаю, что в мое отсутствие ты трогала мои вещи своими мерзкими, погаными пальцами, я тебя убью!

Парис в бешенстве выходит из чулана, и Амара начинает думать, что Руфус, возможно, оказал ей не такую уж хорошую услугу. Она ерзает на горячих пыльных мешках. Они будут ненамного удобнее каменной кровати в кубикуле Дидоны, зато она хотя бы сможет поспать, вместо того чтобы всю ночь работать. Странно сидеть в тихом чулане, зная, что внизу расположен лупанарий. Должно быть, прямо под ней находится кубикула Крессы или Бероники. Амара обводит взглядом полки, висящие на стенах тесной комнатки, заставленные кувшинами, со множеством свертков сукна. На полу рядом с ней лежит полупустой мешок фасоли, который, пожалуй, сможет заменить подушку. Когда она подтаскивает его к себе, из дырочки в углу высыпается несколько фасолин. Она надеется, что здесь не слишком много мышей. Или крыс.

Амара встает и подкрадывается к двери. Она плохо представляет себе, что творится в покоях Феликса. Судя по всему, в соседней комнате спят Галлий и Трасо. Жаль, что она не проявила больше дружелюбия к Парису по крайней мере для того, чтобы выудить из него хоть какие-то сведения.

Прошло всего несколько минут, а Амара уже начинает скучать по оставшимся внизу подругам. Возможно, Трасо даже не объяснит им, что произошло и почему Феликс ее переселил. От непривычного одиночества на ее глаза наворачиваются слезы. Она прислоняется головой к деревянному косяку двери, пытаясь собраться с мыслями. Что толку изнывать от тоски и попусту тратить время в этой каморке? Неизвестно, окупится ли интерес Руфуса и как скоро она ему надоест. Уж лучше использовать эту возможность, чтобы побольше узнать о ростовщичестве Феликса и постараться убедить его, что ее посредничество принесет ему больше выгоды, чем торговля ее телом. Все лучше, чем жить в лупанарии. Она выходит в коридор.

Дверь в кабинет хозяина приоткрыта, чтобы впустить в душную комнату легкий сквозняк. Должно быть, Феликс заметил ее тень, потому что он окликает ее еще прежде, чем она успевает постучать.

— Чего тебе? — не слишком приветливо спрашивает он.

Амара входит в комнату, но держится подальше от его стола.

— Та девушка из «Слона», что расплатилась по ссуде, Питана, упомянула, что у нее может найтись для тебя новая клиентка. Я подумала, что могла бы договориться с ней, пока у меня есть время.

— Мне некого с тобой послать.

— Может, я сама схожу? — спрашивает Амара. — Мне бы только до «Слона» дойти. Я могла бы составить договор и согласовать с тобой условия.

В ожидании ответа Феликса у нее потеют ладони.

— Вижу, стяжательство у тебя в крови, — говорит он.

«Как и у тебя», — сказала бы Амара, будь на его месте любой другой мужчина, который не разгневался бы на подобное сравнение. Вместо этого она пожимает плечами.

— Все хотят заработать. В данном случае я зарабатываю для тебя.

— Тогда иди, — говорит он, возвращаясь к своим счетам и отпуская ее взмахом руки.

«Слон» — более внушительное и просторное заведение, чем «Воробей». Над дверным проемом висит медный фонарь в форме слона с позвякивающими колокольчиками, а стены внутри увешаны картинами, изображающими бой гладиаторов с огромными зверями.

У лупанария и трактира немало общих посетителей, и, когда Амара облокачивается на стойку, трактирщик Ситтий кивает ей в знак приветствия.

— Сегодня тебе вряд ли удастся подцепить у нас клиента, — говорит он.

— Я всего лишь хотела минутку поболтать с Питаной, — отвечает она.

— Она во дворе, — говорит он. — Но, если собираешься отвлекать ее разговорами, будь добра заплатить за выпивку.

Амара покупает самый маленький бокал вина, с благодарностью вспомнив обходительность Зоскалеса. Ситтий славится скупостью. Она выходит в маленький, заставленный столами дворик за трактиром. В углу, под сенью виноградной лозы, пьют двое посетителей. При виде Амары лицо Питаны, подметающей брусчатку, вспыхивает радостью.