Дом волчиц - [36]

— Бероника, похоже, вообще не тратится, — говорит Дидона. — Я только что видела, как Галлий купил ей фляжку.

— Еще бы, — отвечает Виктория. — Она столько раз давала ему задарма!

Они останавливаются, присоединившись к небольшой толпе, собравшейся вокруг флейтиста. Под музыку танцует какая-то женщина; опустившись на землю, она качает задом и бедрами. Мужчины хлопают и разражаются восторженными криками.

— Драука! — восклицает Виктория.

Еще с минуту они молча наблюдают за ее танцем, но Виктории не стоится на месте.

— Ну-ка возьми. — Она возвращает Амаре свою фляжку, проталкивается в центр круга, не обращая внимания на шиканье, и встает напротив соперницы. — Я научу тебя двигаться, сука!

Виктория решительно пускается в пляс, извиваясь и вращая тазом под выкрики зрителей. Драука после секундного промедления присоединяется к сопернице. Флейтист ускоряет темп. Казалось бы, угнаться за мелодией невозможно, но танцовщицы не отстают. Один из мужчин обливает девушек вином. Его примеру с подбадривающими возгласами следуют остальные. Сейчас, танцуя с яростью настоящих волчиц, Виктория и Драука похожи не на шлюх, а скорее на неистовствующих вакханок, готовых разорвать друг друга на куски.

— Вот вы где! — К ним направляется разрумянившаяся, гирляндой обвившаяся вокруг Галлия Бероника. Следом за ними с небольшим букетом роз тащится Никандр. — Мы вас уже обыскались! — Бероника встает на цыпочки, чтобы разглядеть, из-за чего шум, и узнает Викторию. — Ну и кривляка! Подумать только, она сорвала с себя всю одежду! Тебе это нравится? — встревоженно обращается она к Галлию. — Если хочешь, я могу станцевать так для тебя. Хочешь? Тебя такое заводит?

Вместо ответа тот сжимает ее в объятиях и засовывает язык ей в горло.

Сообразив, что эти двое еще не скоро оторвутся друг от друга, чтобы отдышаться, Никандр проталкивается вперед.

— Это тебе, — говорит он Дидоне.

— Спасибо. — Она берет розы и прижимает их к сердцу. — Ты всегда так добр.

— Я на минутку, — бормочет Амара, наполовину ожидая, что Дидона попытается ее остановить.

Однако, судя по всему, то ли сдобренное медом вино, то ли праздничная атмосфера помогли ее подруге побороть застенчивость. Она с удовольствием видит, что Дидона улыбается, а Никандр, нагнувшись, говорит что-то ей на ухо.

Амара идет куда глаза глядят. Она медленно бредет через площадь, попивая из отданной ей Викторией фляжки и подчас останавливаясь послушать музыкантов. Возможно, ей встретится и Сальвий со своей флейтой.

Давка здесь не такая сильная, как в процессии. Шум множества соревнующихся музыкантов, одобрительные восклицания и смех эхом отскакивают от камня и поднимаются в теплый воздух, подобно подношению богам. Никогда прежде Амара не бывала в толпе совершенно одна. Она мельком, не привлекая нежелательного внимания, поглядывает на прохожих. Была ли она близка с кем-то из этих мужчин? Сложно сказать. В лупанарии она старается не обращать внимания на лица.

Амара ускоряет шаг и, не желая слишком удаляться от подруг, направляется назад — туда, где оставила Дидону. Она настолько сосредоточена на своей цели, что едва не упускает Менандра. Тот идет в ее сторону, оглядывая всех встречных женщин и озабоченно наморщив лоб. Наконец он замечает ее.

— Вот ты где! — восклицает он с посветлевшим лицом. — Так и знал, что тебя найду.

Его нескрываемая радость согревает ее, будто вино.

— Готова поспорить, ты говоришь это всем женщинам на Виналиях, — смеется она.

— Ты знаешь, что это не так, Тимарета.

Звук греческой речи, как всегда, приводит ее в волнение.

— Наверное, Рустик — великодушный хозяин, раз отпустил тебя свободно гулять на празднике вина, — произносит она.

— Да, но его великодушие небезгранично. У меня есть всего час, не больше.

Не в силах отвести взгляд от его лица, Амара вспоминает свою молитву Венере-Афродите. «Дай мне познать власть любви, пусть даже я никогда не узнаю ее сладость». Возможно, богиня наказывает ее за гордыню.

— Так не будем же тратить время понапрасну, — говорит она, протягивая руку Менандру.

Влекомые потоком общего счастья, они рука об руку идут сквозь толпу куда глаза глядят.

— С тех пор как мы виделись последний раз, я трижды бывал в «Воробье», — прерывает молчание Менандр. — Я проводил там каждый свободный вечер. Трактирщик сказал мне, что тебя можно застать там только днем.

— Но ты все равно продолжал туда ходить?

— Конечно! Слабая надежда на нашу встречу лучше, чем никакой.

Мысль о том, что Менандр ждал ее совсем рядом, прямо через дорогу, а она не имела возможности прийти, кажется почти невыносимой.

— Жаль, что меня там не было, — говорит Амара.

— Твой хозяин дает тебе отдых во время игр? Наверняка дает, ведь по традиции в первой июльской игре дозволено участвовать и рабам.

— В июльской игре? — в ужасе переспрашивает Амара при мысли о том, что их следующее свидание состоится так нескоро.

— Неужели ты не можешь потерпеть ради меня?

Она понимает, что афинянин ее дразнит. В их первую встречу он с тем же самоуверенным видом провозгласил, что лампа в ее руках принадлежит ему. Она улыбается, не желая слишком легко признавать свои чувства: