Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [75]

Испугавшись полномасштабного вторжения, Шушниг капитулировал. Он теперь едва ли контролировал новое немецкое марионеточное правительство, и его позиция ослабла до такой степени, что у него не было иного выбора, кроме как обратиться к стране. Плебисцит был назначен на 13 марта, люди должны были голосовать за или против независимой Австрии. Из выборов исключили граждан младше 24 лет на том основании, что они скорее всего захотят аншлюса. Гитлер возмутился и перебросил войска к австрийской границе. Он отправил Шушнигу ультиматум, требуя немедленного аннулирования референдума и полной передачи власти австрийским национал-социалистам. Шушниг тем же вечером подал в отставку, и в последовавшем хаосе нацистская фракция захватила Министерство внутренних дел, которое контролировало полицию. Австрийский президент Вильгельм Мик-лас один выступил против гитлеровского приказа назначить Зейсс-Инкварта австрийским канцлером. Немцы, с нетерпением ожидавшие результата, опубликовали фальшивую телеграмму, якобы посланную австрийским правительством, с просьбой о немецкой военной помощи, после чего Гитлер — заявив о своей моральной ответственности — подписал приказ ввести войска. Президент Миклас, поняв, что игра окончена, нехотя подписал приказ, назначив Зейсс-Инкварта канцлером.

Пока все это происходило, Гретль Стонборо находилась в Атлантическом океане со своей служанкой Элизабет Фаустенхаммер на борту парохода Manhattan, следующего в Нью-Йорк. Дела у нее шли из рук вон плохо. Гретль чувствовала себя обнищавшей, и ей отчаянно нужно было продать свою коллекцию произведений искусства. Перед отъездом в Нью-Йорк она приказала упаковать большую часть коллекции в опечатанные ящики и отправить на склад ожидания перевозки в Вене. Управление по наследию выдало ей лицензию на экспорт, и в Нью-Йорке она собиралась организовать продажу картин, как только они прибудут. 18 марта, к тому времени, когда корабль прибыл в порт, страны, где она родилась, больше не было — не Австрия, а Остмарк, провинция Германского рейха. Если слухи об аншлюсе Гитлера до нее не дошли на корабле, она точно прочла обо всем в газетах в день прибытия. «Войска Рейха хлынули в Австрию»[395], — гласил заголовок на первой полосе New York Times в тот день. В статье приводились цитаты из речи фельдмаршала Германа Геринга: «Поднимается Великий Германский Рейх. Семьдесят пять миллионов немцев объединились под знаком свастики. Исполнилась тысячелетняя мечта немцев»[396].

Чего Гретль не могла прочитать в нью-йоркских газетах, так это новостей о том, что новый режим отозвал ее лицензию на экспорт, и опечатанные ящики с картинами вернулись в ее современный прямоугольный дом на Кундмангассе.

Часть IV Присоединение и увядание

53 Патриот в беде

11 марта 1938 года — в «самый длинный день в Австрии» — войска немецкой 8-й армии выстроились вдоль северной границы Австрии и Германии, нервно дожидаясь приказа начать операцию «Отто». Они не знали, какое сопротивление встретят, когда они перейдут границу с Австрией, но с радостью обнаружили, что в городах и весях по всей стране в знак приветствия развернуты свастики. Артур Зейсс-Инкварт, который официально станет канцлером Австрии только утром 12 марта, руководил внутренними делами, так что полицейские силы национал-социалистов, сотрудничавшие с агентами Генриха Гиммлера, получили полную свободу действий в подготовке немедленной мобилизации немецкого вермахта. Любую потенциальную угрозу сопротивления нужно было нейтрализовать до того, как войдут немецкие войска. В Вене начались аресты. Австрийцев, подозреваемых в преступном патриотизме, сажали и депортировали. В первую волну на допросы вызвали 76 000 человек, а еще 6000 из тех, кто, по слухам, поддерживал австрийскую независимость или референдум Шушнига, уволили из правительства, системы образования и других секторов государственной службы.

Хаймвер принца Эрнста фон Штаремберга и Отечественный фронт стали главными целями, они скорее всего могли оказать военное сопротивление вермахту. Штаремберг проскользнул через границу в Швейцарию со своей женой-еврейкой, актрисой Норой Грегор; Эмиль Фей, бывший глава венского Хаймвера, по слухам, застрелился — хотя есть свидетельства, что его убили, — в то время как друг Пауля, принц Франц Виндишгрец, адъютант Штаремберга, бежал во Францию. Курт фон Шушниг проигнорировал совет бежать из страны и был помещен под домашний арест в Вене. В 1941 году его интернировали в концентрационный лагерь в Заксензхаузене; ходили ошибочные слухи, что он стал свидетелем того, как его пятнадцатилетнего сына лагерные охранники забили до смерти, когда его самого приняли в «команду смерти», хоронившую тела нескольких тысяч русских военнопленных, убитых гитлеровским Schutzstaffel, или СС.

О связях Пауля с Хаймвером, возможно, агентам нацистов было известно. Он оказывал финансовую помощь тайно, но бумажный след из штаб-квартиры Хаймвера в Вене или из дворца Штаремберга в Ваксенберге возле Линца без труда мог привести к нему. В любом случае, Пауль никогда не скрывал патриотических взглядов, так что любой информант мог рассказать об этом полиции. 11 марта, за день до вторжения немцев, Пауля арестовали, допросили в полиции и уволили с поста преподавателя музыки в Консерватории. Против него не выдвигали уголовных обвинений. Пауля выпустили под поручительство, и, вероятно, за ним следили. Возможно, его вынудили присягнуть нацистам, хотя трудно себе представить, чтобы он сделал это по доброй воле. Ему приказали повесить большой флаг со свастикой на Пале Витгенштейн. Одна из его учениц, Эрна Оттен, вспоминает, как ехала однажды на велосипеде на его урок. На Рингштрассе проходила громкая нацистская демонстрация, и ей пришлось съехать с шоссе. Когда она добралась до Пале, то увидела, что над зданием развевается свастика. Пауль был полон боли и раскаяния: «Когда я вошла в комнату, учитель извинился. До сих пор вижу, как он стоит передо мной, положив руку на сердце. Он сказал, что не мог поступить иначе, они бы его тут же арестовали»