Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны - [13]

Дома, в Урфаре, пригороде Линца, мать Гитлера баловала сына безоговорочной верой в его способности, в то время как в Вене семья Витгенштейнов не спешила признать какие-либо таланты двух младших детей. Все вдохновляющие мечты Пауля были связаны с игрой на фортепиано, но его манеру характеризовали как топорную и одержимую. «Не так талантлив, как Ганс», — говорили они. Но Пауль по крайней мере достиг успеха там, где Ганс потерпел поражение, — поступил в академическую гимназию в Винер-Нойштадте. Людвиг же в десять лет сконструировал работающую модель швейной машинки из деревяшек и проволоки, его интересы в юности были скорее практическими и техническими, чем академическими; он пошел в гораздо менее классическое реальное училище, и то ему пришлось усердно готовиться к поступлению.

Сначала Карл хотел запретить Паулю и Людвигу идти в школу, настаивая на том, чтобы они, как и остальные дети, обучались частным образом, дома, латыни и математике. Остальному (географии, истории, физике и т. д.) они могли научиться сами, читая книги, а школа, по мнению Карла, была потерей времени. Он считал, что его детям гораздо полезнее совершать здоровые прогулки или заниматься спортом. Только после исчезновения Ганса, когда атмосфера в доме Витгенштейнов стала невыносимой, Карл наконец смягчился, позволив двум младшим мальчикам пойти в общеобразовательную школу. Но было уже слишком поздно: Людвигу — сдавать экзамены, и обоим — учиться искусству человеческих отношений. Обучаясь дома, они держались в стороне от сверстников, и хотя мать пыталась отправить их поиграть с детьми слуг, ее уловка не произвела должного впечатления и вызвала сильное возмущение. Товарищей для игр было немного, и, как следствие, все дети Витгенштейнов выросли закоренелыми одиночками, которым приходилось всю жизнь сражаться за то, чтобы построить и сохранить важные для них отношения.

В детстве Пауль и Людвиг дрались друг с другом, как это нередко бывает у братьев. Одно время они ревниво соперничали за внимание мальчика по имени Вольфрум. Пауль, истинный анархист и интриган, любил втягивать младшего брата в неприятности, но они были почти ровесниками, и их дружба была тогда крепка. Трудно оценить, как повлияли на них самоубийства братьев. Будучи самыми младшими членами семьи, мальчики, вероятно, до некоторой степени избежали наихудших конфликтов. Они были значительно младше Ганса и Рудольфа. Людвиг хранил добрые воспоминания о Рудольфе, но о Гансе (который был на 12 лет старше и пропал из дома, когда Людвигу было всего 13), надо полагать, он помнил мало. Но Buben едва ли забыли невыносимую домашнюю атмосферу в те годы и могли в разные этапы жизни опасно близко подходить к самоубийству. Людвиг в заметках-воспоминаниях о детстве сознавался, что первые мысли о суициде посетили его на десятом или одиннадцатом году жизни — другими словами, в 1900 и 1901 годах, до трагедий Ганса и Рудольфа.

История Витгенштейнов включает несколько самоубийств — тетя и кузина так же закончили свои дни, — но из этого не следует делать вывод (как полагают некоторые), что такой способ умереть считался приемлемым, почетным или хотя бы нормальным в Вене начала XX века. Карлу, как говорилось выше, было очень стыдно за поступки Ганса и Рудольфа; отец Отто Вейнингера чувствовал то же самое по отношению к сыну, даже сам Вейнингер писал незадолго до смерти: «Самоубийство — это признак не смелости, а трусости, пусть даже оно наименьшее из трусливых действий»[43]. Людвиг временами стыдился того, что не убил себя, но ни он, ни Пауль не совершили суицид именно потому, что не обладали этой формой трусости. «Я знаю, — писал Людвиг, — что убить себя — это свинство. Разумеется, нельзя желать собственного уничтожения, и любой, кто однажды представлял, что он совершает самоубийство, знает, что суицид — это всегда внезапное нападение на самого себя. Но нет ничего хуже, чем быть застигнутым врасплох»[44]. Это неоднозначное отношение, которое Пауль разделял, было слабым отголоском стыда их отца за самоубийства Ганса и Рудольфа.

Через много лет после событий, описанных в этой главе, когда Пауль отошел от дел и жил в Нью-Йорке, он каждый день совершал долгие прогулки: выходил из 19-этажного здания на Риверсайд-драйв, шел к мосту Джорджа Вашингтона, переходил на другую сторону и возвращался назад. Однажды на прогулке его внимание привлекла толпа, собравшаяся на мосту: пытались уговорить какого-то беднягу не прыгать вниз. Как только Пауль понял, что происходит, он бросился на толпу, размахивая тростью. «Если этот человек хочет умереть, пускай. Разве ваше дело — указывать, жить ему или нет?» В последовавшей сумятице мужчина, больше не находившийся в центре внимания, тихо покинул свою опасную позицию на мосту, и больше о нем никто ничего не слышал.

Как и все Витгенштейны, Пауль и Людвиг были исключительно музыкальны. Людвиг играл на скрипке и фортепиано, а после сам освоил кларнет, но всегда чувствовал, что находится в тени старших братьев и сестер. Однажды ему приснилось, что он стоит на вокзале и слышит, как Пауль рассказывает Гермине о том, насколько Джером поражен его (Людвига) музыкальными талантами. На следующее утро он записал этот сон: