Дом там, где сердце - [45]

Их слияние было всепоглощающим. Они тянулись друг к дру­гу, стремясь прижаться как можно теснее. Локлейн опустил ее сорочку до талии, чтобы глубже ощущать ее женственность, Мюйрин самозабвенно ласкала его обнаженную грудь. Спеша помочь ей, когда она начала стонать, он не успел натянуть на себя ничего, кроме пары брюк. И теперь она восхищалась его смуглой кожей, с кремовым оттенком в лунном свете, проби­вавшемся через незадернутые шторы.

Сорочка почти сползла с нее, когда он ласкал ее, пока она сама не прервала поцелуй. Она резко потянула за пояс его брюк, и он нетерпеливо сорвал их и вытянулся рядом с ней на крова­ти. Он давно уже не сомневался в том, что она не спит, и, не­смотря на пламенное желание, хотел еще немного растянуть удовольствие, чтобы насладиться этим прекрасным мгновени­ем. Он целовал ее шею и грудь. Она перебирала пальцами его густые пышные волосы и порывисто дышала. Он нежно гладил возвышающиеся бугорки ее грудей, пока она не потянулась к нему, чтобы еще раз крепко поцеловать. Затем обняла его бедра, направляя и приближая к себе.

На короткий миг они замерли, чтобы насладиться удоволь­ствием, продолжая целовать и нежно гладить друг друга, пока Мюйрин не почувствовала влагу, разлившуюся где-то внутри, ощутила, как горячей волной поднимается в ней желание, от­ветить на которое может только Локлейн. Она провела по лег­кому пушку на его груди, изумляясь его шелковистой мягкости, а затем опустила руку ниже. Его дыхание стало тяжелее, и он лег над ней.

Мюйрин подумала было предупредить его о том, что она девственница, но меньше всего хотела, чтобы он воспринимал ее как хрупкую куколку. Она и так считала, что была для него бременем с тех пор, как они впервые встретились в Дублине месяц назад. С того момента она, всего лишь слабый человечек, обуреваемый собственными мыслями и неясными желаниями, прятала в себе невысказанное, бушевавшие внутри страсти, глядя на его милые надменные черты. Мюйрин потянулась к нему и едва сдержала крик, когда он поразил ее сильным глубоким ударом.

Мюйрин чувствовала, как Локлейн пытается сдержаться, каж­дый раз продвигаясь все дальше, и желание становилось все более невыносимым. С тех пор, как три года назад от него сбежала невеста, он больше не верил, что сможет так сблизиться с женщиной. Теперь же он хотел сдержаться, продлить это ощущение, дать ей столько наслаждения, сколько она принесла ему.

Тяжелое дыхание Мюйрин свидетельствовало о том, что она испытывает глубочайшее удовлетворение. Локлейн попытался приостановиться на миг, но она отвела свои губы от его ищущих губ и умоляла: «Давай, Локлейн, пожалуйста!»

Она впилась ногтями ему в спину. И он отдал ей всего себя, погрузившись в нее, трепетно пульсируя внутри нее, пока не достиг того состояния, когда готов был прокричать о своей радости на весь мир.

После он бережно передвинул ее на ее сторону кровати, а сам дотянулся до одеял и укрыл их обоих. Его большие руки, теплые и крепкие, продолжали гладить ее, пока она не почувствовала, как в ней снова поднимается волна возбуждения.

Локлейн пытался оттянуть момент, ошеломленный страстью, которую прежде ему никогда не приходилось испытывать. Но Мюйрин не хотела останавливаться: обхватив его одной ногой за талию и наклоняясь к нему, она дождалась, пока они снова слились в единое целое. Локлейн поглаживал изящный изгиб ее спины и играл роскошным водопадом волнистых волос, спа­давших ей на плечи в восхитительном беспорядке.

Мюйрин гладила его по щекам, осыпая его веки поцелуями, прежде чем ее язык снова войдет в его рот, и так снова и снова, делая то же, что и он. Игриво покусывая мочки его ушей, она почувствовала, как Локлейн снова начал дрожать. Она не хо­тела показаться чересчур ненасытной в своей страсти, но оказалась достаточно проницательной, чтобы заметить, что действия Локлейна порой не соответствовали ее порывам. Она жаждала подарить ему себя, показать, как он ей необходим. Она стремилась быть любимой и желанной не из-за своего богатства или социального превосходства, но прежде всего как привле­кательная женщина.

А, конечно, Локлейну она не могла надоесть – раз или два он отрывался от нее, чтобы укротить свои желания. Он мягко перевернул ее на спину и нежно поглаживал, как будто пытал­ся запомнить каждый изгиб.

– Ты разочарован? – наконец осмелилась прошептать Мюй­рин, наблюдая за тем, как внимательно он разглядывал ее об­наженное, тело, и болезненно переживая из-за своей неопыт­ности.

– Да что ты! Я никогда в жизни не видел ничего более пре­красного, Мюйрин. Ты должна это знать, – уверенно сказал он, целуя поочередно каждую ее грудь.

Он осыпал горячими поцелуями ее талию и мягко перевернул ее на живот. Теперь он гладил ее по спине и терся слегка щети­нистой щекой о ее мягкую кожу. Он впитывал ее аромат, и теп­ло, и мягкость, как высыхающий в пустыне цветок впитывает влагу после дождя.

Мюйрин задрожала от нового прилива наслаждения, которое ей принесло легкое прикосновение его руки. Когда его рука опустилась, лаская ее между бедрами, она уже не могла контро­лировать себя.

Поворачиваясь в его объятиях, она просила: