Ано взмахнул рукой. Он испытал радость художника. Напряженная работа выполнена, так пускай же зрители ею восхищаются!
– Я отвечу на вопрос в ваших записках, мосье Фробишер. Войдя в «Сокровищницу», я начал искать вход в тайный коридор из Отеля де Бребизар и сразу же догадался о его местонахождении. Он мог быть только в портшезе, стоящем в стенной нише. Поэтому я не стал искать отравленную стрелу среди его подушек, как и не стал спрашивать о конверте с маркой, в котором пришло анонимное письмо. Если Бетти Харлоу думает, что перехитрила старого лиса Ано – тем лучше! Мы поднялись наверх, и я нашел объяснение отсутствию Бетти, которое так меня беспокоило.
Джим покачал головой.
– Не понимаю. Мы вошли в гостиную Энн Апкотт. Я писал свои записки стержнем отравленной стрелы, и вы это заметили. Но при чем тут отсутствие Бетти Харлоу?
– Стрелы не было на подносе с ручками днем раньше, когда я нашел книгу. Там была лишь одна ручка – нелепое изделие из гусиного пера, выкрашенного в красный цвет, которым пользуются девушки. Стержень стрелы появился позже. Когда? Очевидно, только что. Где он был раньше? В одном из двух мест – в «Сокровищнице» или Отеле де Бребизар. Бетти Харлоу забрала его, когда мы были на башне, спрягала его в своем платье и, улучив момент, пока мы все были в спальне мадам Харлоу, положила его на поднос в комнате мадемуазель Энн, чтобы сделать подозрение более основательным! Итак, я удаляюсь вместе с мосье Бексом, который предлагает мне изумительный план поиска в канавах спичечного коробка с жемчужным ожерельем. Я соглашаюсь, попутно получая весьма полезную информацию о Мезон-Гренель и Отеле де Бребизар. Передав эту информацию весьма эрудированному господину во Дворце архивов департамента, я на следующее утро узнаю все о суровом Этьене де Гренеле и легкомысленной мадам де Бребизар. Поэтому, когда вы и Бетти Харлоу репетировали в Валь-Терзон, Никола Моро и я были заняты поисками в Отеле де Бребизар, один из результатов которых я вам еще не сообщил. Жемчужное ожерелье было найдено в ящике письменного стола.
Джим Фробишер прошелся по террасе. Теперь ему была ясна вся история темных страстей, тщеславия, жажды власти и беспощадной жестокости. Имелся ли в ней хоть слабый луч надежды? Он повернулся к Ано, желая узнать последнюю скрытую от него деталь.
– Вы сказали, что допустили непростительную ошибку. В чем она заключалась?
– Я посоветовал вам прочесть мое мнение об Энн Апкотт на фасаде церкви Богоматери.
– И я сделал это! – воскликнул Джим. Он все еще смотрел в сторону Мезон-Гренель, и его рука указала на ренессансную церковь слева от дома с ее куполами и галереей, к которой его привезла Бетти Харлоу. – Вот она. Над входом этот ужасный барельеф Страшного суда.
– Да, – спокойно отозвался Ано. – Но это церковь Святого Михаила, мосье.
Он повернул Фробишера в сторону Монблана. Внизу возвышалась апсида готической церкви, хрупкой, как драгоценность.
– Вот церковь Богоматери. Давайте спустимся и взглянем на ее фасад.
Ано подвел Джима к церкви и указал на фриз. Фробишер увидел изображения отвратительных демонов, полулюдей-полуживотных, мучения грешников и прочие ужасы, какие только может представить себе буйное воображение, а среди этих монстров – девушку, сложившую руки в молитве о сострадании и милосердии, словно обращенной к проходящим мимо.
– Вот на что я рекомендовал вам посмотреть, мосье Фробишер, – серьезно произнес Ано. – Но вы этого не увидели.
Его лицо изменилось – теперь оно светилось добротой. Он приподнял шляпу.
Джим Фробишер, глядя на фриз, услышал позади голос Энн Апкотт:
– И как же вы объясните это странное изображение, мосье Ано? – Она остановилась рядом с ними.
– Предоставляю мосье Фробишеру объяснить его вам, мадемуазель.
Энн и Джим повернулись к Ано. Но он уже ушел.