Дом стрелы - [32]

Ано промолчал. Он не мог ничего обещать, не погрешив против своего кредо.

– Мы с Энн старались изо всех сил, – печально вздохнула Бетти, давая обоим мужчинам понять, какую нелегкую жизнь она и Энн вели в Мезон-Гренель. – Но мало что могли сделать. У нас ведь не было никакой власти. Мы обе зависели от щедрости мадам, хотя едва ли кто-нибудь мог быть добрее ее, когда у нее не было… приступов. К тому же мешала слишком большая разница в возрасте. Мадам пила в одиночестве в своей спальне и выходила из себя, если кто-нибудь вмешивался. Она бы просто вышвырнула нас на улицу. Если мадам нуждалась в помощи, то могла позвонить сиделке, что она иногда и делала – правда, очень редко.

Да, двум юным часовым явно приходилось нелегко.

– Мы были в полном отчаянии, – продолжала Бетти. – У мадам было больное сердце, и мы постоянно опасались, что произойдет трагедия. Письмо, которое собиралась написать Энн, когда я была на балу у мосье де Пуйяка, казалось нам единственным шансом. Один врач в Англии – во всяком случае, он называл себя доктором – заявлял, что располагает лекарством, которое можно добавлять пациенту в еду и питье без его ведома. Я этому не слишком верила, но мы должны были попытаться.

Ано с торжеством посмотрел на Джима.

– Что я говорил вам, мосье Фробишер, когда вы хотели задать вопрос об этом письме? Эти секреты раскрываются сами собой, если оставить их в покое.

Поднявшись, он с искренним уважением поклонился Бетти и вернул ей фотографии.

– Я очень сожалею, мадемуазель. Очевидно, что вы и ваша подруга испытывали трудности, о которых мы не подозревали. Что касается вашего секрета, я сделаю все возможное, чтобы сохранить его.

Джим простил Ано напоминание о своем промахе в благодарность за сочувствие к Бетти. Он надеялся, что теперь часовые будут вознаграждены за их утомительную вахту. Но Ано снова сел и повернулся к Энн Апкотт. Значит, он намеревался продолжать свои расспросы. Джим был разочарован, понимая, что догадки становятся аргументами, а улики против определенного лица из зыбких и несущественных превращаются во все более и более основательные.

Глава 10 Часы на шкафчике

В свете нового открытия история Энн Апкотт выглядела вполне достоверно. Стоя в темноте, она услышала, как ей показалось, миссис Харлоу во время одного из ее приступов ярости. Затем Энн с облегчением поняла, что с мадам находилась сиделка, Жанна Воден, которая сдерживала ее и в конце концов дала ей какое-то успокоительное. Крики смолкли, а сиделка шепнула пациентке или самой себе: «Так-то лучше». После этого девушка поверглась и убежала, чтобы не привлекать к себе внимания. Бегство Энн не имело никакого отношения к настоящей трусости. Кризис миновал, и ее вмешательство, которое раньше только усилило бы гнев миссис Харлоу, теперь стало вовсе излишним. Оно могло разбудить больную и еще больше осложнить жизнь в Мезон-Гренель ибо протрезвевшая миссис Харлоу знала бы, что Энн стала свидетелем ее очередного припадка. Энн поступила наилучшим образом, если ее понимание происходящего было верным, – без лишнего шума скрылась в своей комнате.

– Но теперь, – продолжал Ано, – вы считаете, что ошиблись. Вам кажется, что, когда вы стояли в темной комнате, миссис Харлоу хладнокровно и жестоко убивали в нескольких футах от вас.

Энн задрожала с головы до ног.

– Я не хочу этому верить! – воскликнула она. – Это слишком ужасно!

– Вы полагаете, что тот, кто прошептал слова: «Так-то лучше», был не Жанной Воден, – настаивал Ано, – а каким-то неизвестным лицом, после того как третий человек, находящийся в комнате, совершил убийство.

– Я этого опасаюсь! – ломая руки, простонала Энн.

– И теперь, мадемуазель, вас мучают угрызения совести, так как вы не подошли к освещенному дверному проему и не посмотрели, что там творится. – То, что Ано так хорошо понимал ее состояние, утешало Энн.

– Да, – подтвердила она. – Я ведь говорила вам, что могла предотвратить убийство. До сегодняшнего утра я этого не понимала. Дело в том, что той ночью произошло кое-что еще. – Энн снова побледнела, и в ее глазах мелькнул страх.

– Кое-что еще? – переспросила Бетти, передвинув свой стул так, чтобы смотреть в лицо Энн. Поверх белой шелковой рубашки, открытой на шее, на ней была черная кофта, из бокового кармана которой она достала платок и провела им по лбу.

– Да, мадемуазель, – кивнул Ано. – Очевидно, что в ту ночь с вашей подругой случилось что-то еще, заставившее ее, наряду с нашим утренним разговором насчет книги о стрелах, верить, что произошло убийство. – Он посмотрел на Энн. – Итак, вы вернулись к себе в комнату.

– Я сразу же легла, – возобновила свой рассказ Энн, – То, что я приняла за вспышку гнева мадам, меня очень расстроило. В этом доме трудно было предвидеть, что может случиться в следующий момент. Это действовало мне на нервы. Некоторое время я ворочалась в кровати с боку на бок, как в лихорадке, а потом неожиданно заснула. Проснулась я, когда в комнате было еще совсем темно. Свет не проникал сквозь ставни. Я перевернулась на спину и потянулась. Бог свидетель, я коснулась вытянутой кверху рукой чьего-то лица… – Даже спустя столько дней ужас этого момента оставался для нее настолько ощутимым, что она содрогнулась и всхлипнула. – Кто-то молча склонился надо мной. Я тут же опустила руки и несколько секунд лежала как парализованная. Потом голос вернулся ко мне, и я закричала.