Дом шелка. Мориарти - [11]

Вот, господа, мой вам рассказ о пропавших полотнах Констебла и моей поездке в Америку. Безусловно, я рассказал о случившемся моему партнеру господину Финчу, а также моей жене. Но больше – никому. Эта история случилась год с лишним назад. Вплоть до появления человека в кепке у моего дома в Уимблдоне я надеялся – и молил Бога, – что вспоминать о ней мне больше не придется.

Холмс докурил трубку задолго до того, как галерист завершил свое повествование, и слушал, сцепив перед собой длинные пальцы с выражением высшей сосредоточенности на лице. Повисла долгая пауза. Уголек в камине свалился вниз, и вспыхнул костерок. Эти звуки словно пробудили Холмса от сна.

– Какую оперу вы собирались сегодня слушать? – спросил он.

Этого вопроса я ожидал меньше всего. В свете рассказанного он представлялся на редкость пустячным, и я даже подумал, что Холмс намеренно позволил себе грубость.

Видимо, Эдмунду Карстерсу тоже так показалось. Он чуть подался назад, перевел взгляд на меня, снова посмотрел на Холмса.

– Мой рассказ не произвел на вас никакого впечатления? – спросил он.

– Наоборот, я слушал его с возрастающим интересом и хочу поздравить вас – ясность и точное изображение деталей очень пришлись мне по душе.

– А человек в кепке…

– Вы, наверное, полагаете, что это Килан О’Донахью и он приехал в Англию, чтобы вам отомстить?

– У вас есть другое объяснение?

– С ходу могу предложить не меньше полудюжины. Меня всегда поражало, что истолковать цепь событий можно совершенно по-разному, пока не будут собраны исключающие такие толкования улики, да и тогда следует быть очень осторожным с выводами. В нашем с вами случае вполне возможно, что этот молодой человек пересек Атлантику и добрался до вашего дома в Уимблдоне. Но возникает вопрос: почему это путешествие он совершил через год после описанных вами событий? С какой целью пригласил вас на встречу в церковь Девы Марии? Он ведь мог застрелить вас при первой встрече, будь его намерение именно таковым. Еще более странно, что на назначенную им же встречу он не пришел.

– Он пытается меня терроризировать.

– И делает это вполне успешно.

– Вы правы. – Карстерс склонил голову. – Вы хотите сказать, что не можете мне помочь, господин Холмс?

– На данном этапе не вижу, какие полезные действия я могу предпринять. Ваш непрошеный гость, кем бы он ни был, не оставил никаких следов своего местопребывания. С другой стороны, если он вновь появится, я буду рад оказать вам любую посильную помощь. Напоследок хочу сказать вам вот что, господин Карстерс. Идите в оперу в спокойном состоянии духа. Я не верю, что этот человек хочет вам как-то навредить.

Но Холмс оказался не прав. Именно об этом свидетельствовали события следующего дня. Человек в кепке нанес новый удар.

Глава 3 В Риджуэй-холле

На следующее утро, когда мы завтракали, принесли телеграмму.

ВЕЧЕРОМ О’ДОНАХЬЮ ПРИХОДИЛ СНОВА. МОЙ СЕЙФ ВЗЛОМАН, Я ВЫЗВАЛ ПОЛИЦИЮ. ВЫ МОЖЕТЕ ПРИЕХАТЬ?

Ниже стояла подпись: «Эдмунд Карстерс».

– Что об этом думаете, Ватсон? – спросил Холмс, бросив газету на стол.

– Что он вернулся раньше, чем вы предполагали, – ответил я.

– Отнюдь. Чего-то подобного я как раз и ждал. С самого начала мне показалось, что так называемого человека в кепке Риджуэй-холл интересует гораздо больше, чем его хозяин.

– Вы ожидали, что будет ограбление? – произнес я, чуть запнувшись. – Но, Холмс, почему вы не предупредили господина Карстерса? По крайней мере, могли на такую вероятность намекнуть.

– Вы слышали, Ватсон, что я вчера сказал. Без дальнейших улик я бессилен. Но теперь наш незваный гость самым великодушным образом решил нам помочь. Скорее всего, он проник в дом через окно. В таком случае он прошел по лужайке, остановился в цветочной клумбе, наследил на ковре. Это позволит нам определить как минимум его рост, вес, профессию и особенности походки, если таковые имеются. Возможно, он был так любезен, что обронил какой-нибудь предмет или случайно что-то позабыл. Если он забрал драгоценности, от них надо будет избавиться. Если деньги – об этом тоже станет известно. Он обязательно оставит след, который мы сможем взять. Вы не передадите мармелад? В Уимблдон идет много поездов. Вы составите мне компанию?

– Конечно, Холмс. Лучше занятия и не придумать.

– Отлично. Иногда я спрашиваю себя: где взять энергию на очередное расследование? Но в данном случае стимул очевиден: со временем обществу станет известно все до малейших подробностей.

Я давно привык к подобной браваде – она просто означала, что мой друг пребывает в хорошем расположении духа, – поэтому пикироваться с ним не стал. Холмс докурил утреннюю трубку, мы надели верхнюю одежду и вышли из дому. Расстояние до Уимблдона было невелико, но мы приехали ближе к одиннадцати, и у меня даже возникли опасения, что господин Карстерс потерял надежду нас дождаться.

С первого взгляда Риджуэй-холл показался мне эдакой шкатулкой для хранения драгоценностей, то бишь произведений искусства, – внутри коллекционер наверняка разместил множество бесценных шедевров. Двое ворот, по одной паре с каждой стороны, выходили в общественный переулок, подъездная дорожка в форме подковы из гравия огибала ухоженную лужайку и вела прямо к входной двери. Ворота были обрамлены декоративными пилястрами, опиравшимися на каменных львов, каждый из которых сидел с поднятой лапой, как бы предупреждая посетителей хорошенько подумать, прежде чем войти в дом. Между львами шел невысокий простенок. Сам дом находился чуть в глубине. Я бы назвал его виллой, построенной в классическом георгианском стиле, это был идеальный квадрат белого цвета с изящными окнами, расположенными симметрично по обе стороны от входа. Симметрия распространялась и на деревья, среди которых было много замечательных экземпляров, но посаженных так, что одна сторона сада фактически зеркально отражала другую. Неожиданно общую упорядоченную картину портил итальянский фонтан, прекрасный сам по себе, с играющими купидонами и дельфинами из камня, а на тонком слое льда поигрывало лучами солнце, – он был немного смещен в сторону. Так и хотелось поднять его и передвинуть фута на три влево.