Дом с характером - [59]

— Вот так, — произнес Кальцифер. — Пожалуй, хватит. — Он повернулся к Чармейн, и она заметила, что глаза у него стали странные — как сверкающее серебро. — Будь добра, открой окно. Мне надо пойти проверить.

Когда Чармейн повернула щеколду и распахнула окно, замок поднялся и отошел в сторону. Весь дым и чад собрался в один большой темный клуб, перевалился за край обрыва, опустился в долину и там бесследно развеялся. Кальцифер выплыл на луг, а замок стоял себе смирно возле большого квадрата выжженной земли, и из башен поднималось всего лишь по тонкой струйке дыма. В окно ворвалась ужасная вонь.

— Фу! — сказала Чармейн. — Что это?

— Надеюсь, паленый лаббок, — ответил Питер.

Они смотрели, как Кальцифер подплывает к выжженному квадрату. Там он превратился в деятельную голубую комету — принялся метаться над чернотой туда-сюда, пока не изучил каждый ее клочок.

Когда он приплыл обратно, глаза у него снова стали обычного оранжевого цвета.

— Так и есть, — бодро сообщил он. — Сгорел.

Вместе с кучей цветов, подумала Чармейн, но говорить это вслух было бы невежливо. Главное — лаббока больше нет и никогда не будет.

— Цветы вырастут на следующий год, — утешил ее Кальцифер. — Зачем ты меня сюда позвала? Из-за лаббока?

— Нет, из-за лаббочьих яиц, — хором объяснили Питер и Чармейн. Они рассказали Кальциферу об эльфе и о том, что он им говорил.

— Покажите, — велел Кальцифер.

Они отправились в кухню — все, кроме Потеряшки, которая заскулила и отказалась туда идти. Там Чармейн обнаружила прекрасный вид из окна на залитый солнцем двор, заполненный мокрым розовым, белым и красным бельем, пережившим дождь на веревках. Очевидно, Питер не стал вносить его в дом. Интересно, чем он был так занят, подумала Чармейн.

Стеклянная шкатулка по-прежнему стояла на столе, в ней по-прежнему были яйца, однако теперь она словно бы вросла в столешницу, так что виднелась только верхняя половина.

— Отчего это она? — спросила Чармейн. — Из-за магии, которую впитали яйца?

Питер ответил ей несколько смущенным взглядом.

— Не совсем, — сказал он. — Так получилось, когда я наложил на нее заклятие безопасности. Я пошел в кабинет выбрать еще какие-нибудь чары, но тут увидел, как Ролло разговаривает с лаббоком…

Как это на него похоже, подумала Чармейн. Этот дурак вечно считает себя умнее всех!

— Эльфийских чар было и так достаточно, — заметил Кальцифер, паря над вросшей в стол стеклянной шкатулкой.

— Он же сказал — она опасная! — возразил Питер.

— Из-за тебя она стала еще опаснее, — отозвался Кальцифер. — Не вздумай к ней приближаться. Сейчас трогать шкатулку нельзя ни в коем случае. Не знает ли кто-нибудь из вас, где тут можно найти хорошую, прочную каменную плиту, где я мог бы уничтожить эти яйца?

Питер изо всех сил старался не выглядеть как побитый котенок. Чармейн вспомнила, как падала с обрыва и едва не приземлилась на скалы, прежде чем сумела полететь. Она постаралась как можно нагляднее объяснить Кальциферу, где находятся эти утесы.

— Под обрывом. Понятно, — сказал Кальцифер. — Пусть один из вас, если можно, откроет заднюю дверь, а потом уйдет в дом.

Питер кинулся открывать дверь. Чармейн видела, что ему неловко за то, что он сделал со стеклянной шкатулкой. Но это не помешает ему наделать таких же глупостей в другой раз, подумала она. Жалко, что жизнь его ничему не учит!

Кальцифер на миг завис над стеклянной шкатулкой, а потом метнулся к открытой двери. Над порогом он словно бы застрял — дрожал и дергался, а затем весь напрягся, согнулся вдвое, будто большой голубой головастик, распрямился обратно и пулей пролетел поверх многокрасочного белья. Стеклянная шкатулка высвободилась из столешницы — при этом раздался скрежет и стук, словно кто-то разбрасывал деревянные доски, — и метнулась за ним. Она — вместе с яйцами — пронеслась над двором, следуя за маленькой каплевидной фигуркой Кальцифера. Питер и Чармейн подбежали к двери и смотрели, как стеклянная шкатулка, поблескивая, летит вверх по зеленому склону к лужайке лаббока и исчезает из виду.

— Ох! — воскликнула Чармейн. — Я забыла сказать ему, что принц Людовик — лаббокин!

— Правда? Он лаббокин?! — спросил Питер, затворяя дверь. — Теперь понятно, почему мама решила уехать из этой страны.

Биография мамы Питера никогда особенно не интересовала Чармейн. Она с раздражением отвернулась — и увидела, что столешница снова стала ровной. Это ее обрадовало. Она не знала, как поступают со столами, если посреди них появляются квадратные вмятины.

— Что это за заклятье безопасности? — спросила она.

— Сейчас покажу, — пообещал Питер. — Все равно хочу еще разок взглянуть на этот замок. Как ты думаешь, уже можно открыть окно и вылезти на луг?

— Нет, — отрезала Чармейн.

— Но ведь лаббок наверняка погиб, — сказал Питер. — Ничего страшного не случится.

У Чармейн появилось сильное подозрение, что Питер напрашивается на крупные неприятности.

— Откуда ты знаешь, что там был только один лаббок? — спросила она.

— Так написано в энциклопедии, — отчеканил Питер. — Лаббоки живут поодиночке.

Самозабвенно пререкаясь по этому поводу, они в пылу спора не заметили, как прошли во внутреннюю дверь и повернули налево, в коридор. Там Питер предпринял мятежный рывок к окну. Чармейн бросилась за ним и ухватила за куртку. Потеряшка бросилась следом, взвизгивая от огорчения, и умудрилась переплестись с ногами Питера, так что Питер упал вперед и обеими руками схватился за подоконник. Чармейн в тревоге выглянула на луг, который мирно поблескивал в оранжевых лучах заката: замок по-прежнему сидел себе возле выжженного черного квадрата. Чармейн в жизни не видела таких удивительных зданий.