Дом с характером - [49]
Уже под вечер, когда Чармейн добралась до самого низа свитка, где почти все правители носили имена Адольф, Адольф Петер или Людовик Адольф, она с изумлением обнаружила принцессу Моину, которая «стала супругой знатного дальнийского властителя, однако умерла, так как произвела на свет отвратительного лаббокина». Чармейн была уверена, что в дневнике фрейлины говорилось именно о Моине. Судя по всему, нашелся человек, поверивший рассказу повитухи. Чармейн решила не говорить об этом королю.
Тремя строчками ниже она наткнулась на самого короля, «чересчур увлеченного своими книгами», и на принцессу Хильду, «отказавшуюся стать женою одного короля, трех герцогов и чародея». Короля с дочерью оттеснили к самому краю листа многочисленные потомки королевского дядюшки Николаса Петера, у которого, похоже, была уйма детей. Дети этих детей занимали весь нижний ряд. Как они только не перепутают, кто чей, подумала Чармейн. Половину девочек звали Матильдами, а другую половину — Изоллами, а мальчики по большей части были или Гансы, или Гансы Адольфы. Различить их можно было только по примечаниям, сделанным крошечными буковками: один из Гансов, «большой невежа», «утоп», другой «погиб от несчастного случая», а третий «умер на чужбине». С девочками все обстояло еще хуже. Одна Матильда «гордилась своим занудством», другая была «опасна, как кор. Гертруда», в третьей не нашлось «ничего хорошего». Все Изоллы были либо «злодейки», либо «отравлены». Наследник короля Людовик Николас стоял особняком от остальной семейки, совершенно, по мнению Чармейн, кошмарной: рядом с его именем не было никаких примечаний, как и рядом с именем древнего скучного Адольфа.
Чармейн записала все — и имена, и примечания, и все остальное. К концу дня указательный палец у нее весь онемел и посинел от чернил.
— Благодарю вас, милочка, — с чувством произнес король, когда Чармейн вручила ему лучшую копию. Он сразу же погрузился в чтение — да так жадно, что Чармейн не составило никакого труда схватить свой черновик и остальные записи и рассовать по карманам, и король ничего не заметил. Когда она поднялась, король оторвал взгляд от фамильного древа и сказал: — Надеюсь, вы простите меня, милочка. В ближайшие два дня ваши услуги мне не понадобятся. Принцесса настаивает, чтобы я в эту субботу и воскресенье покинул библиотеку и сыграл роль гостеприимного хозяина для юного принца Людовика. Понимаете, с гостями-мужчинами ей как-то неловко. Но в понедельник я надеюсь увидеть вас снова.
— Да, конечно, — ответила Чармейн.
Она подхватила Потеряшку, просеменившую ей навстречу из кухни, и направилась к парадной двери, ломая себе голову, как поступить со своей копией свитка. Светику она не очень доверяла. Разве можно доверять человеку, который выглядит как шестилетний ребенок, а на самом деле совсем не такой — или не совсем такой? А против огненных демонов ее предостерегали и Питер, и дедушка Вильям. Разве можно доверять такому опасному созданию, уныло думала она на ходу.
И внезапно столкнулась нос к носу с Софи.
— Ну как, получилось? Ты что-нибудь нашла? — спросила Софи с улыбкой.
Улыбка была такая дружелюбная, что Чармейн решила: Софи стоит доверять в любом случае. По крайней мере можно попробовать.
— Так, кое-что, — сказала она и вытащила записи из карманов.
Софи схватила их еще жаднее и благодарнее, чем король — свой беловик.
— Восхитительно! — воскликнула она. — Будет на что опереться. А то пока что мы блуждаем в потемках. Хоул — то есть Светик — говорит, что заклятья поиска здесь почему-то вообще не действуют. А это очень странно — вряд ли король или принцесса умеют колдовать, правда? Ну, то есть насылать такие сильные чары, чтобы отражать заклятья поиска…
— Они — нет, — сказала Чармейн, — зато многие их предки умели. А король совсем не так прост, как кажется.
— Верно, — кивнула Софи. — Ты можешь задержаться и проглядеть записи вместе с нами?
— Если что-то будет непонятно, спросите меня в понедельник, — сказала Чармейн. — Мне надо успеть увидеть отца, пока пекарня не закрылась.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой Чармейн встает коленкой в торт
Когда Чармейн добралась до кондитерской, она уже закрылась, но было видно, что в полумраке за стеклом кто-то двигается — делает уборку. Чармейн легонько постучала в дверь, а когда это ни к чему не привело, прижалась лицом к стеклу и закричала:
— Впустите!
В конце концов человек за стеклом вразвалочку подошел к двери и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы высунуть в щель голову. Оказалось, что это незнакомый Чармейн подмастерье примерно одних лет с Питером.
— Закрыто, — объявил он.
Его взгляд переместился на Потеряшку, которая сидела на руках у Чармейн. В приоткрытую дверь вырвался аромат свежевыпеченных плюшек, и Потеряшка тут же потянулась туда носом и восторженно принюхалась.
— И с собаками к нам нельзя, — добавил подмастерье.
— Мне надо увидеть отца, — сказала Чармейн.
— Все очень заняты, — заявил подмастерье. — Пекарня еще работает.
— Мой отец — мистер Бейкер, — объяснила Чармейн, — и я уверена, что он хочет меня видеть. Впусти меня.
— Откуда я знаю, что ты не врешь? — с подозрением спросил подмастерье. — Меня же с работы выгонят…
