Дом пустых сновидений - [55]

Аспен тяжело вздохнул, затем, скрестив руки на груди, спросил с явным раздражением:

– Ну что, собираешься справиться с этим?

Я подняла на него взгляд:

– Что это такое?

Меня обуяло сразу несколько чувств – ярость, негодование, и вместе с тем захотелось засмеяться Кире в лицо. Сказать ей, что после клетки Стивена Роджерса ее глупые, надменные, откровенно тупые издевательства не производят на меня никакого впечатления.

Но Аспен смотрел на меня так, будто это еще не все. Он молча достал из внутреннего кармана кожаной куртки газету и протянул мне. Накинув на шею пропуск и сжав под мышкой халат, я схватила газету и ничуть не удивилась, обнаружив себя на первой полосе.

– Я прямо суперзвезда, – произнесла я с улыбкой. Аспен не улыбнулся мне в ответ, и я снова посмотрела на статью Киры.

Притворяться было чертовски тяжело, меня бросило в жар, и я встала боком, чтобы Аспен не видел, что у меня горят щеки. Взгляд уже знал, какие слова выхватить из текста: «неуравновешенная», «социопатка», «психически нестабильна» – ничего нового, статья была практически точной копией предыдущей.

А вот на соседней странице было интервью с Романом Згардоли, – это уже что-то новенькое, – в котором он делился соображениями на тот счет, что у меня и вправду не все дома, ведь я набросилась на него с кулаками без каких-либо причин.

Я не стала вникать в суть его излияний – не хотелось даже мельком вспоминать тот ужасный вечер, когда я едва не совершила ужасную ошибку, – и пробежала взглядом до конца статьи.

Только не это.

Леда Стивенсон тоже дала интервью Кире – Кире Джеймис-Ллойд, которая оттаскала ее за волосы, которая била ее… Это просто не укладывалось у меня в голове, и я тупо смотрела на ее инициалы. Особенно сочные моменты, такие как «К. А. преследовала меня с начала учебного года», были выделены жирным курсивом.

– Она думает, что я убила Кингов… что я убила Сьюзен… – Я сжала газету так крепко, что заболели пальцы. – Она думает, что я убила Сьюзен. «У меня глаза убийцы», – повторила я слова Леды из интервью.

– Так, давай это сюда, – сказал Аспен, решительно отняв у меня газету. Краешек оторвался – я не успела разжать пальцы. Выругавшись, Аспен скрутил газету в тугую трубку и бросил под ноги, затем сжал мои плечи. – Полиция кампуса собирается изъять их. Побудь дома, отдохни.

– Да, – сказала я, не думая, – да, ты прав, мне нужно в туалет! – выпалив эти слова, я вихрем пронеслась к административному корпусу, который находился ближе всего. Аспен что-то пролепетал мне вслед, я расслышала лишь «забудь», затем нас разделила тяжелая двустворчатая дверь.

Тяжело дыша, я зашагала в сторону женских туалетов. Голова была горячей, но мыслей не было – не за что было зацепиться, чтобы успокоиться. На меня нахлынуло всепоглощающее чувство страха, казалось, я за мгновение превратилась в незначительную песчинку, которая пытается побороть ураган, вырваться из воронки.

А может, и не нужно бороться?..

Забившись в дальнюю кабинку, я подложила под голову халат и откинулась на стену. Пальцы нащупали контейнер с таблетками в кармане куртки, но я повременила – не хотелось пить их из-за нее. Из-за них – Леды Стивенсон и Киры Джеймис-Ллойд.

Перед мысленным вздором тут же всплыли их лица, и я мгновенно вскипела. Мерзкие…

Вдруг дверь туалета хлопнула – кто-то вошел. Я затаила дыхание и прислушалась, хмурясь так сильно, что заболел лоб.

– Я не думала, что Кира это напечатает!

Я распахнула глаза, когда в хаосе женских голосов услышала знакомый жалостливый тон Леды Стивенсон. Напрягшись, я медленно выпрямилась, положив халат на колени.

– Прекрати ныть, Леда, – кто-то осадил ее. Я удивилась: не знала, что Леда Стивенсон общается с кем-то, кроме воображаемых друзей.

– Ты права… – пробормотала она, и я раздраженно поднялась на ноги. – Возможно, это к лучшему…

Сняв с крючка сумку, я перекинула ее через плечо как раз в тот момент, когда голос Леды ожесточился и она мстительно проскрипела:

– Может быть, теперь эта сумасшедшая перестанет меня преследовать…

Я толкнула дверь кабинки с такой силой, что она врезалась в стену. Все присутствующие воззрились на меня с неподдельным испугом. Две рыженькие девушки в одинаковых шапочках замерли, словно статуи, вытаращившись на меня в зеркало, прикрепленное над рядом раковин. Их щеки покраснели, глаза стремительно опустились к полу. Только Леда Стивенсон в ужасе продолжала таращиться на меня с открытым ртом. Ждала, что я выхвачу пистолет и выстрелю ей в лицо.

Облизав пересохшие губы, я обратилась к рыжим и девушке, стоящей у двери, будто на страже:

– Уйдите.

Внутри меня клокотал пожар, пламя вырывалось из глаз, ноздрей, рта, и хотя требование прозвучало спокойно, что-то в моем голосе заставило всех присутствующих немедленно поспешить на выход. Леда Стивенсон не шелохнулась, глядя на меня огромными голубыми глазами, похожими на два замутненных слезами стекла. Дрожащим голосом она приказала:

– Оставь меня в покое.

Мы остались наедине, и я шагнула вперед.

– Зачем ты это сделала? – Мой собственный голос казался мне чужим и до смерти пугал. Не было в нем той злобы, которая бушевала внутри, не было беснующейся ярости – лишь чистый арктический холод. – Зачем ты солгала обо мне, Леда? Теперь все считают меня убийцей.