Дом пустых сновидений - [47]

– Мне жаль. – Дориан ответил смиренным взглядом, и я тут же почувствовала вину.

– И мне жаль, – сказала я искренне. Казалось, тонкая нить, которая крепко связала нас, тесно соединила друг с другом, лопнула со звоном порванной гитарной струны. Мне стало больно, и я развернулась, чтобы выйти. То же самое я ощутила вчера после встречи с Ноем.

Ной…

Я обернулась.

– Ной втянул тебя в это, верно? – Дориан растерялся, явно не ожидая, что я задам такой вопрос, затем его лицо приобрело упрямое выражение, но я не дала шанса возразить, воскликнув: – Это он приказал тебе молчать!

Я вспомнила, как Ной говорил мне, что Дориан – такая же жертва, как и я. Что он сделал с ним? Что он сделал с нами?

– Пока что я не могу ответить на твой вопрос, Кая… – наконец сказал он голосом родителя. – Все действительно не так просто, как тебе кажется. Мир не такой, как ты думаешь, он не делится на черное и белое. Он гораздо разнообразнее. – Дориан с сожалением поджал губы, и в этот раз меня посетила мысль, что он жалеет меня. Закинув на плечо портфель, он добавил: – Ты доберешься до истины, но помни, что нельзя делать вывод до того, как сложишь полностью все фрагменты истории. Я просто хотел, чтобы ты знала это.

Глава IX Вечеринка

– Ну что, идем? – спросила Скалларк, примериваясь к моему шагу, когда мы пересекли лужайку, ведущую к общежитиям, и пошли по аллее. Я уже привыкла ее провожать, так что досконально выучила маршрут, и вопрос «ну что, идем?» выбил меня из колеи.

– Куда? – Я бросила на Скалларк взгляд, с трудом отрываясь от размышлений о Дориане и его странных словах. Думая об этом вновь и вновь, я не могла отделаться от странного ощущения, будто Дориан связан и не может слова сказать о том, что происходит.

– На праздник.

– На какой праздник? – удивилась я и стала лихорадочно вспоминать ближайшие торжественные даты. Может, она говорит о «дружеской вечеринке» Аспена?..

Скалларк издала странный звук, похожий на утробное рычание, и вздох, полный досады, и сказала:

– Мы договорились встретиться на Хэллоуин.

– Когда?

Скалларк уже в открытую уставилась на меня, да так, словно я инопланетное существо, говорящее на непонятном языке.

– Тридцатого октября! – недовольно пророкотала она. – Да что с тобой такое? Где ты весь день витаешь?

– Конец месяца… – повторила я эхом.

О чем она говорит? О какой вечеринке может идти речь, когда в городе убийства и за ней следит Неизвестный?

– Даже не знаю… – пробормотала я, – к такому нужно готовиться заранее…

– Заранее – за полгода? – ядовито уточнила Скалларк и вдруг придержала меня за локоть, когда я едва не прошла мимо двери в ее общежитие. – Слушай, ты сегодня какая-то нервная… Это из-за того разговора с профессором Харрингтоном? О чем вы разговаривали? Он отругал тебя?

– Нет, просто меня раздражает, когда люди без конца спрашивают, как я себя чувствую и что со мной.

– Тогда веди себя нормально, и никто не станет о таком спрашивать.

Мы уставились друг на друга, затем лицо Скалларк смягчилось, и она выдала:

– Всему виной статья Киры.

– Я просто хочу, чтобы все оставили меня в покое, – повторила я и, чтобы завершить этот пренеприятный разговор, добавила: – Хорошо, в смысле, ладно, я подумаю над тем, что ты сказала… о празднике и все такое.

Скалларк покачала головой, смерив меня взглядом, и вошла в общежитие.

У Аспена Сивера не было занятий после обеда, так что он, трижды попросив Каю держать себя в руках и не лезть на рожон, отправился домой. Выпив таблетку от головной боли, он лег в постель, закутавшись в одеяло, как вдруг услышал звуковое оповещение. Он знал, от кого оно – от человека из далекого-далекого прошлого, забытого прошлого, поэтому не стал читать его, сразу же удалив.

Затем ему снова снились страшные сны-видения; он бродил вокруг дома Скалларк, заглядывая в ее окошко, мерил шагами пыльный древесный пол второго этажа амбара на кукурузном поле… Аспен разрывался, не зная, за что ему хвататься. Он с похотливым интересом наблюдал, как мать Скалларк сидит в гостиной рядом с мужем, с натянутой, как струна, спиной, и механическим движением поглаживает рукоятку спрятанного в подушках кухонного ножа. Затем он оказывался рядом с Каей Айрленд в том страшном амбаре. Аспен больше не пытался вызволить ее, он ненавидел свою беспомощность. Ему оставалось только сидеть и ждать зацепки, вдруг в разговоре проскользнет какая-нибудь фраза, которая позволит понять, как Кая оказалась в такой ситуации, в какое время все это происходит и, главное, кто ее похитил.

Трель дверного звонка слилась в сознании со зловещим дребезжанием цепи, которой коснулся маньяк в видении, и Аспен очнулся. Он не сразу сообразил, что находится в своей квартире. За окном уже наступили сумерки, агрессивный лиловый цвет неба ближе к горизонту переходил в меланхоличный черный.

В дверь на этот раз постучали, и Аспен устало поплелся, чтобы отпереть ее. Предварительно глянув в глазок, он прислонился влажным от пота лбом к прохладной древесине, подумав, а не прикинуться ли мертвым. Он уже шагнул на цыпочках назад, но из-за двери раздался раздраженный голос Патриции:

– Давай отпирай, Аспен! Ты удивишься, но я слышала, как ты подошел к двери!