Дом последнего дня - [4]

Левани так и не удалось догнать своего соперника, хотя пенистая морда его коня дышала в шею вороного Мераби. Оба пришли к финишу почти одновременно, только один отстал от другого всего лишь на долю мгновения.

– Э-эх!. – вырвалось у народа. Теперь победитель был определен. Соревнование выиграл Мераби, за ним и оставалась похищенная невеста. Народ вставал со своих мест и направлялся вниз к деревне. Постепенно страсти стали утихать, и разгоряченные людские лица принимали свойственные им обыденные выражения.

Вперед вышел Котэ Кощей, поднял правую руку и призвал всех к тишине.

– Все видели, кто одержал победу?

– Угу…, – монотонным гулом отозвалось людское эхо.

– Что теперь ты скажешь, Нодари, за кого будешь выдавать дочку?

– Что ж, обычай есть обычай. Невеста пойдет за победителя, будем заново играть свадьбу. – Затем отец невесты обратился к Левани, который, понурившись, стоял рядом. – Не держи обиды на меня, это небеса так распорядились. Прими свою судьбу так же, как принимаю ее я.

Левани ничего не ответил, только закусив губу, молча отошел в сторону и скрылся в толпе.

Котэ Кощей достал из запазухи широкий нож с острым лезвием и протянул Мераби.

– Это дело откладывать не следует. Отведи коня к жертвенному камню и отрежь ему голову.

– Что ты, дед, не буду я этого делать. Зачем убивать бедное животное?

– Так заведено, сынок.

– Обычай не требует, чтобы я непременно зарезал коня, – упрямо возразил Мераби.

– Это верно, обычай не требует этого. Ты победитель, тебе и решать, как поступить, но так будет благоразумнее. Небеса завистливы к людской славе, поверь мне, за первенство всегда приходится платить. Не хочешь платить конем, заплати чем-то иным. Предки наши были не глупее тебя, когда ввели этот обычай.

– Что ж, выходит, я и заплачу, а своего коня убивать не стану, не живодер я. Конец двадцатого века уже, а мы все за языческие суеверия цепляемся.

– Тебе виднее. Ты победитель, и никто не имеет права встать между тобой и Всевышним, – с горечью вздохнул старик, – лично я уважаю твое благородство.

Свадьбу заново сыграли уже через несколько дней. Невеста вновь появилась в белом свадебном платье, только жених теперь был иной, но на свадебный праздник это никак не отражалось. Гости веселились и пили вино, молодежь танцевала, столы ломились от угощений, а кувшинам с вином не было числа. Пошли тосты длинные, разные, под конец помянули всех отсутствующих, почивших родителей и предков – это как полагается, кто-то в своем тосте помянул и мамелюка, и при упоминании этого имени веселье как рукой сняло, будто печаль свою невидимой печатью поставило на всех.

– Помянем, друзья, негоже нам его забывать, – произнес Котэ Кощей и перекрестился, и даже дети, резвящиеся у столов, приумолкли и, почувствовав нечто неладное, превратились в слух.

– Великий был воин, вон, сколько воды утекло, сколько поколений сменилось, даже его могильного камня сегодня не сыскать, но каждый из нас носит память о нем в своем сердце.

– А почему мы его помним, дедушка? – неожиданно спросил шестилетний мальчик, внук Кобы.

Котэ Кощей подхватил мальчика, усадил на колени и стал терпеливо объяснять:

– Случилось это очень давно, враг напал на нашу деревню, был он многочисленен и беспощаден. Наши мужчины полегли в неравной схватке, женщин и детей увели в плен, и вместе с ними – одного маленького мальчика, ему тогда было столько же лет, сколько и тебе. Продали его в Стамбуле на невольничьем рынке, так он и попал в школу мамелюков. Вырос наш мальчик знатным воином и прославился во многих сражениях. Вот Гоги в своих книгах вычитал, что он даже против Наполеона воевал, когда тот в Египет пожаловал. Был он правой рукой правителя, со временем сам мог занять его место, но неожиданно бросил все, отказался от власти, богатства и славы и отправился на поиски своей родины. К тому времени родной язык он уже позабыл, даже имени своего настоящего не помнил, и как его родина называлась – не знал, ведь увезли его маленьким и вырос он на чужбине.

– И что было дальше, дедушка?

Котэ Кощей грустно вздохнул и пожал плечами.

– Этого никто не знает, до нас дошло лишь предание о человеке, который хотел вернуться домой, и хочется верить в лучшее. Но, а остальное не для детских ушей. – Старик спустил ребенка с колен и продолжил свой рассказ. – Предание гласит, что был он мужчина видный, красивый, женщины от него без ума были, мужчины, соответственно, завидовали, ненавидели и боялись его.

– Такого молодца, наверное, и на собственную свадьбу опасно пригласить, еще невесту уведет, – заметил Коба и украдкой бросил кривой взгляд на сидящего невдалеке жениха.

– А я хотел бы на такого человека посмотреть, – мечтательно произнес Гоги.

– Я могу это устроить, – отозвался Мераби.

– Как это?

– Очень просто: приглашу его на мою свадьбу.

При этих словах все невольно примолкли и с удивлением посмотрели на Мераби.

– Ты пьян, мы все тоже пьяны, – ворчливым голосом пробормотал Коба, – вот и несешь всякую чушь. Ведешь себя так, будто сегодня весь мир принадлежит тебе, а завтра все равно умирать.

Мераби, действительно, был уже пьян, и осторожные слова соседа только подзадорили его воображение.