Дом последнего дня - [2]

Кто бы мог тогда предвидеть, что высказывания этого чудака насчет женщин и женитьбы сбудутся столь роковым образом, однако все случилось именно так, особенно насчет того, что все беды идут от женщин: прямо как в воду глядел.

А произошло вот что. Той осенью в деревне справляли свадьбу: семнадцатилетняя кареглазая красавица Эльза выходила замуж за местного парня. Звали его Левани, и он, только что отслужив в армии положенный срок, вернулся домой. Все шло хорошо, пока среди шумного застолья вдруг не обнаружилось, что невеста куда-то пропала. Сначала искали во дворе, потом в соседних домах (может, уставшая от шумихи девочка где-нибудь легла отдохнуть). После всерьез обеспокоенный народ обыскал все село, но напрасно: невеста как в воду канула. Свадьба сорвалась, и пьяный народ теперь возмущенно шумел.

– Если не любила, кто ж ее насиловал, зачем дело было до свадьбы доводить и с бедным парнем так поступить?

– Будто не знаешь ее отца? Нодари упрям как осел, привык, чтоб все по его было, небось, дочку насильно замуж выдавал, а она против его воли и пикнуть не смела.

– И что теперь, теперь-то что, позор ведь какой на все село наше!

– Что ж теперь будет, ой, что будет! – голосили деревенские бабы.

– Мераби из верхнего села, помнится, ухлестывал за нашей невестой, только отец Эльзы и на оружейный выстрел этого разбойника к себе не подпускал.

– А что, – живо отозвался Нодари, – не для того я растил дочь, чтобы она своему мужу-рецидивисту всю жизнь в тюрьму передачи носила. Точно, это его рук дело!

– Чего здесь зря языками чесать, пошли всем миром, заступимся за правое дело! Похитить невесту из-под венца – да такого в наших краях отродясь не бывало!

– Ну чего…, пошли уж…, – обратился Нодари к жениху, все это время молча стоявшему с налитыми кровью глазами, готовому от стыда провалиться сквозь землю. Словно очнувшись от слов будущего свекра, разгоняя хмель, тот тряхнул головой:

– Подождите меня, ружье возьму с собой.

– Верно говорит, надо вооружиться, не с голыми же руками идти. Мераби – человек лихой, да и соседи его не ангелы, девушку так просто не отдадут.

Вскоре вооруженные охотничьими двустволками, крестьяне двинулись на верхнее село. И произошло то, что должно было произойти. Минув половину пути, толпа наткнулась на засаду, и в воздухе послышались короткие автоматные очереди, сразу отрезвившие пьяные головы.

Спустя час все село вновь собралось вокруг уже опустевших свадебных столов, и люди уже на трезвую голову обсуждали происходящее.

– Этого нужно было ожидать, их там шесть дворов, и все они родственники. Конечно, своего родича будут защищать.

– Да откуда же у них автоматы взялись?

– А ведь с охотничьей двустволкой против калашникова не попрешь!

– Люди, опомнитесь, какие двустволки и автоматы, – увещевал своих соседей Гоги, – мы что же теперь, из-за одной бабы троянскую войну затеем?!

– Видно, ты в своем городе совсем переродился, – огрызнулся Нодари, – лучше заткнись и не зли меня.

– У нас со свадьбы невесту увели, да после такого позора кто захочет с нами дело иметь, кто в нашу сторону посмотрит?!

– А если посмотрят, то разве чтоб плюнуть, – поддержал Нодари соседей.

– Надо кого-то послать на переговоры, пускай вернут девушку. А если упираться станут, всем миром двинемся, правда, у них автоматы, но нас-то больше.

– Ой, что будет…, что-то случится…, – голосили бабы. Тучи над селом, действительно, сгущались, и неизвестно было, чем это все могло закончиться, если бы вдруг посреди спорящих крестьян не появился Гела, старший брат Мераби, в сопровождении еще одного своего родственника. Увидев представителей из «вражеского стана», все замолчали и приготовились выслушать послов.

– Мы все из одного села, соседи как-никак, и негоже нам друг на друга войной идти, – начал свою речь Гела.

– Вы первые стрелять начали, – выпалил Нодари, – а теперь агнцами прикидываетесь, да? Люди ведь могли погибнуть!

– Стреляли мы поверх голов, только бы охладить ваш пыл. Вижу, что раненых среди вас нет. Одним словом, девушка останется у нас, а станете упираться – люди погибнут, кому это надо?

– Так и знай, я твоего брата на части разорву, – Левани уже терял контроль над собой, – куда он от меня денется, из-под земли достану!

– Лучше побереги собственную голову, она у тебя одна, – огрызнулся Гела. – Я пришел к вам не для того, чтобы угрозы выслушивать, а с предложением: пусть Котэ Кощей нас рассудит. Он в нашем селе самый старший. Если скажет, что надо вернуть девушку, мы вернем, ведь ее и пальцем никто не тронул, клянусь. Мой брат и Эльза любят друг друга, и невеста сама сбежала со свадьбы, никто ее силой не похищал. Условимся обе стороны, что примем решение старика, что скажете?

Предложение казалось справедливым, и потому все притихли. Котэ Кощей был глубоким стариком, настолько глубоким, что даже самые старые жители села помнили его именно таким. Люди рождались и росли, старели и умирали, а он все жил, оставаясь тем же ветхим старцем. В селе относились к нему с опаской и настороженно как к чему-то необъяснимому и непонятному. Казалось, что он видел и знал что-то такое, что было неведомо всем остальным.