Дом последнего дня - [15]

Мамелюк закончил свой рассказ и вновь обратил взор на муравья под ногами. Тот успел уже преодолеть расстояние в полшага, с прежним упорством продолжая тащить на себе непосильную ношу.

– Я никогда гор не видел, – прошептал Хасан и тупо уставился на знойную пустыню.

– И что теперь? – тихо спросил Саид.

– Я подожду, пока солнце окончательно сядет, и двинусь в путь.

– Там мертвая пустыня, она сжигает все живое. Ты просто погибнешь, притом даже не знаешь, где твоя родина. Куда же ты пойдешь?

– Я знаю все это и без тебя.

– Зачем тогда идти на верную гибель, какой в том смысл?

– Смысла никакого, просто не могу не идти.

– Что ж, в сущности у нас нет указаний препятствовать тебе. Мы только подождем три дня, и если ты не вернешься, тоже уйдем.

– Можете не ждать, я не вернусь. Вот и солнце село, пора мне… – Мамелюк встал, надел чалму на бритую голову, обулся и медленно, без оглядки, двинулся в путь. Фигура одинокого путника еще некоторое время маячила на горизонте, а потом его приняла и проглотила пустыня.

…

– Значит, он добрался до родных мест, добился своего?

– Конечно, нет. Его сожгла пустыня. Даже кости его давным-давно превратились в прах. Все рассказы о том, что ему удалось добраться до дома, – всего лишь красивые сказки. Люди хотят верить в хороший конец.

– Если он не вернулся, зачем тогда здесь его могила?

– А где же ей еще быть, как не здесь: ведь родом он из этих мест, – в голосе сторожа прозвучали строгие нотки. – У каждого человека должна быть своя могила. У нас на кладбище похоронены не только люди, но и всякая божья тварь: звери, птицы, даже насекомые. Кстати, совсем рядом покоится паук, хотя погребен он несколько своеобразно.

– Как это?

– Он находится в желудке самки, которая съела его во время полового совокупления. Теперь оба они лежат здесь: самка и самец в ее желудке. Кстати, левой ногой вы как раз стоите на их могиле.

Ираклий инстинктивно отступил назад на полшага и осторожно нагнулся.

– И впрямь могила, такая маленькая.

– Ведь похоронен паук, с него и этого хватит, но уверяю, жизнь его была не менее насыщенной и поучительной, чем у людей, целая судьба и отдельная история.

Паук. (рассказ из книги мертвых)

– Уважаемый Леван, ученые обычно свои эксперименты ставят в лабораториях, а вы со своими подопечными приехали сюда, в эту богом забытую деревушку, зачем?

– Ты, Гоги, художник, а таких простых вещей не понимаешь. Для успеха моего научного эксперимента нужна естественная среда, а не стерильная лаборатория в здании нашего института. Воздух, шум, запахи – все должно быть природным. Пауки должны чувствовать себя естественно, а лоно природы – самое подходящее место для этого.

Перед профессором на столе стояли две стеклянные банки, на дне которых копошилось множество насекомых.

Гоги присел рядом и взглянул на стеклянный сосуд.

– Вижу пауков в банке, в чем же суть эксперимента?

– Суть, так сказать, двоякая, она относится к отраслям естествознания и психологии, а может быть, и социологии. Я задумал вывести, так сказать, некую формулу; вы, художники, вероятно, назвали бы ее формулой жизни. Тут учтено все:, голод, жадность, соперничество, жажда власти, инстинкт самосохранения, страх – весь спектр инстинктов, чувств и страстей, из чего состоит сама жизнь.

– Ничего не понимаю, – Гоги с недоумением пожал плечами, – причем тут эти несчастные насекомые, сосед?

– Как соседу разъясню поподробнее. Вот два стеклянных сосуда, в каждом из которых по шесть пауков одного вида и одинаковых размеров. Исходные данные у всех подопытных должны быть одни и те же, иначе неизбежны ошибки в конечных расчетах, а это не желательно. В первой банке никакой пищи, пауки голодные, есть им нечего, а они существа, заметьте, довольно прожорливые; естественно, что начнут пожирать друг друга. Кто-то один из них выйдет победителем, то есть уничтожит всех остальных. В другой банке тоже шесть пауков, но здесь я поступил наоборот: бросил им как можно больше пищи, всяких там мух, кузнечиков, и слежу за реакцией.

– А какая там должна быть реакция, если жратвы у них завались? Пока они сытые, друг друга не тронут. – Не скажи…, а корысть? Жажда наживы и жадность – такие же естественные инстинкты, как и инстинкт самосохранения. Еще вопрос, который из них сильнее.

– То есть, пауки со жратвой вцепятся друг в друга точно так же, как и пауки из первой банки?

– Вот именно, жадность толкнет их на смертельную схватку друг с другом. В итоге победителей из обеих банок поместим вместе и посмотрим, чем закончится эксперимент, а после сделаем выводы. Кстати, во избежание путаницы пауков из первой банки я условно назвал «бомжами», ведь они неимущие, а собратьев из второй банки, у которых, как ты выразился, жратвы завались, – «олигархами».

– А почему эксперимент ставится именно над насекомыми?

Профессор недоуменно пожал плечами:

– Ну, знаете, дорогой сосед, я все-таки ученый, а не политик, чтобы подобные опыты проводить на людях. Так что ограничимся насекомыми.

Неожиданно уважаемый Леван нагнулся к банке, и глаза его загорелись азартом.

– Смотри, смотри, одного уже съели!

– Где, в какой банке? – Гоги со своей стороны загорелся азартом ученого.