Долго скучать там в одиночестве ей не пришлось. Не прошло и пяти минут, как появился Томми. После земляных работ и заключительного спринтерского рывка к дому грудь его ходила ходуном.
— Эх… — выдавил он, хватая ртом воздух. — Частные сыщики — молодцы! Раскупоривай трофей, миссис Бересфорд.
В сумке оказалась коробка, бережно завёрнутая в промасленную ткань, и тяжёлый замшевый кошель. Его-то они и открыли в первую очередь. Он был доверху набит золотыми монетами. Томми сосчитал их.
— Двести фунтов. Открывай коробку.
Таппенс повиновалась. Коробка была плотно набита банкнотами. Томми с Таппенс тщательно пересчитали их. Там было ровно две тысячи фунтов.
Томми присвистнул.
— Мисс Дин крупно повезло, что мы не только богатые, но ещё и честные. А что там за бумажный свёрток?
Таппенс бережно развернула тонкую бумагу и извлекла длинную нить великолепного ровного жемчуга.
— Я не очень понимаю в этих вещах, — медленно проговорил Томми, — но готов поклясться, что это как минимум ещё пять тысяч. Ты только посмотри, какие крупные… Так вот почему старушка хранила вырезку про жемчуг как лучшее капиталовложение. Похоже, все свои ценные бумаги она обратила в наличные и жемчуг.
— Томми, ну разве не здорово? Милая Моника! Теперь она может преспокойно выходить за своего распрекрасного молодого человека и жить с ним счастливо не хуже меня.
— Как мило с твоей стороны, Таппенс. Выходит, ты всё-таки со мной счастлива?
— Вообще-то да, — призналась Таппенс, — хоть и не собиралась тебе этого говорить. Вырвалось как-то. Ну, понимаешь, все эти волнения, сочельник опять же и вообще…
— Если ты действительно меня любишь, — заявил Томми, — то ответишь на один вопрос.
— Представляю, что ты можешь спросить, — проворчала Таппенс, — но, так уж и быть, спрашивай.
— Как ты узнала, что Моника Дин — дочь священника?
— Да я просто тебя разыграла, — ответила Таппенс с довольным видом. — Я же вскрывала её письмо с просьбой о встрече… А надо тебе сказать, что когда-то давным-давно у отца служил викарий по фамилии Дин, и у него была маленькая дочка Моника, младше меня года на четыре. Ну, я сопоставила всё это и…
— Таппенс, ты самое бессовестное создание из всех, кого я когда-либо встречал, — заявил Томми. — Смотри, бьёт двенадцать… Счастливого тебе Рождества, дорогая.
— Счастливого Рождества, дорогой. Оно оказалось счастливым и для Моники, а всё благодаря нам. Как я за неё рада! Бедняжка, она была так несчастна. Знаешь, Томми, когда я об этом думаю, у меня просто слёзы на глаза наворачиваются.
— Моя добрая старушка Таппенс, — с нежностью проговорил Томми.
— Мой добрый старина Томми, — отозвалась Таппенс, — мы становимся жутко сентиментальными.
— Рождество, знаешь ли, случается только раз в году, — наставительно заметил Томми. — Так говорили наши прабабушки, и, сдаётся мне, не так уж много с тех пор изменилось.
