Дом паука - [22]

Скатившись вниз, оба слезли с велосипедов, потому что земля сделалась слишком рыхлой. Сквозь ветви впереди уже видна была недвижная гладь маленького озера.

— Райское местечко, — удовлетворенно произнес Мохаммед. — Кругом не было ни души. Мохаммед прислонил велосипед к дереву и, прежде чем Амар подоспел, скинул рубашку и шаровары. Нижнего белья на нем не было.

— Ты что, так и собираешься купаться? — удивленно спросил Амар. Начав работать у гончара, он купил две пары хлопчатобумажных трусов: одна из них была сейчас под брюками.

Мохаммед подпрыгивал, переминался с ноги на ногу, горя желанием поскорее залезть в воду. В ответ на слова Амара он только рассмеялся.

— Так и собираюсь.

— А вдруг кто-нибудь придет? Какая-нибудь женщина или француз?

Мохаммеда это явно не очень заботило.

— Ну так принесешь мне брюки.

Предложение показалось Амару не слишком практичным, но другого выхода не было: придется Мохаммеду купаться нагишом. Они вместе вбежали в ледяную воду, поднимая фонтан брызг, пока вода не дошла им до плеч. Тогда они стали плавать взад и вперед, изо всех сил размахивая руками и ногами, чтобы согреться. Утомившись, они забрались на невысокую бетонную плотину, построенную на другом конце озера, и растянулись на солнцепеке, выбрав сухое место над водосливом. Лежа там и переворачиваясь с боку на бок, они рассказывали друг другу смешные истории и дружно хохотали; наконец, солнце настолько раскалило их тела, что темный подводный мир вновь показался самым желанным местом на свете. Следуя молчаливому уговору, они решили бороться за право прыгнуть в воду вторым. Впрочем, скоро борьба прекратилась, так как приятели одновременно сообразили, что риск поскользнуться и свалиться на камни за плотиной слишком велик. Поднявшись на ноги и переведя дыхание, они разом, как по сигналу, нырнули в воду. Амар вдруг почувствовал, что страшно проголодался. Барахтаясь, пуская пузыри, захлебываясь, он крикнул Мохаммеду, что пора перекусить. К берегу они плыли наперегонки.

Амар, первым выбравшийся на глинистый берег, скользнул под низкие ветви ив, где стоял его велосипед, и проворно отвязал привязанный к багажнику сверток. Забравшись на камень, они устроились на солнце и принялись за еду. Вдруг со своего возвышения они заметили на другом берегу мальчика, который, пристроившись между камней, старательно стирал свою одежду и раскладывал на солнце. Заслонив ладонью глаза от солнца, Мохаммед внимательно посмотрел на него.

— Джибли, — объявил он. Амара не интересовало, откуда паренек — городской или из деревни, — поэтому он продолжал жадно жевать финики и хлеб, глядя на невысокие, ощетинившиеся кактусами холмы, окружавшие озеро, и посматривая в небо, где показался ястреб: медленно вплыв в поле его зрения, птица раскинула крылья и заскользила над землей, пока не скрылась за ломаной линией горизонта.

— Где ты сейчас работаешь? — спросил Мохаммед.

Амар рассказал ему свою историю.

— Сколько платят?

Амар назвал цифру, вдвое уменьшив ее.

— Вот это да! Хороший мааллем?

Амар пожал плечами. Это движение и выражение его лица означали примерно следующее: «Что хорошего может быть в наше время?» Мохаммед понял и спорить не стал. Сам он, как слышал Амар, работал приказчиком и посыльным в одной из лавок отца. Амар откинулся на камне, лежать было очень удобно, и он хотел провести несколько минут на солнце, наслаждаясь сытостью. Но непоседа Мохаммед крутился возле него, болтая без умолку; Амар пожалел, что не поехал один.

— Вчера ночью случился еще один большой пожар рядом с Рас эль-Ма, — сказал Мохаммед. — Восемнадцать гектаров выгорело.

— К концу лета в Марокко вообще не останется пшеницы, — заметил Амар.

— Похоже, что так.

— Из чего же будем печь хлеб зимой?

— Придется без хлеба посидеть, — спокойно произнес Мохаммед.

— Что же тогда есть?

— Пусть французы об этом думают. Попросят прислать из Франции.

— Может быть, — ответил Амар. Сам он не очень-то был в этом уверен.

— А не попросят, так еще лучше. Беда разразится скорее, если люди будут голодные.

Мохаммеду было легко так рассуждать: самому-то голодать не придется. Отец его был купцом и, наверное, имел дома запас муки, масла и нута, чтобы в случае чего продержаться пару лет. Зажиточные фесцы и богатеи всегда хранили огромные запасы продовольствия на крайний случай. Готовиться к осаде было одной из городских традиций: такие ситуации возникали не раз даже после французской оккупации.

— Так велит Истиклал? — спросил Амар.

— Что? — рассеянно переспросил Мохаммед, внимательно глядя на деревенского паренька, который закончил стирку и, присев на корточки, ждал, пока высохнет его одежда.

— Насчет того, что лучше, чтобы люди голодали?

— А ты что, сам не видишь? Если люди будут жить, как прежде, с вечно набитым брюхом, все так и пойдет своим чередом. А вот когда они проголодаются и будут горевать, что-нибудь да случится.

— Кому ж охота голодать и горевать? — сказал Амар.

— Совсем ничего не соображаешь? — настойчиво спросил Мохаммед. — Или не хочешь, чтобы французы отсюда убрались?

Амару вовсе не хотелось, чтобы разговор принимал такой оборот.

— Пусть эти собаки горят в аду, — сказал он.