Дом о семи шпилях - [71]
| Растратив все свое состояние за два предыдущие дня на неслыханные наслаждения, он теперь явился по поручению своей матери и попросил два яйца и полфунта изюму. | |
| These articles Phoebe accordingly supplied, and, as a mark of gratitude for his previous patronage, and a slight superadded morsel after breakfast, put likewise into his hand a whale! | Фиби подала желаемое и в знак благодарности за его первоначальное покровительство их лавочке вручила ему сладкого кита. |
| The great fish, reversing his experience with the prophet of Nineveh, immediately began his progress down the same red pathway of fate whither so varied a caravan had preceded him. This remarkable urchin, in truth was the very emblem of old Father Time, both in respect of his all-devouring appetite for men and things, and because he, as well as Time, after engulfing thus much of creation, looked almost as youthful as if he had been just that moment made. | Огромное морское чудовище немедленно было отправлено той же дорогой, что и предшествующий ему караван. |
| After partly closing the door, the child turned back, and mumbled something to Phoebe, which, as the whale was but half disposed of, she could not perfectly understand. | Прикрывая за собой дверь, мальчик вдруг обернулся и пробормотал что-то Фиби, но так как часть кита все еще находилась у него во рту, то девушка не смогла понять его. |
| "What did you say, my little fellow?" asked she. | - Что ты говоришь, дружок? - спросила она. |
| "Mother wants to know," repeated Ned Higgins, more distinctly, "how Old Maid Pyncheon's brother does? | - Матушка велела узнать, - повторил Нед Гиггинс более внятно, - как здоровье брата старой мисс Пинчон? |
| Folks say he has got home." | Говорят, он вернулся домой. |
| "My cousin Hepzibah's brother!" exclaimed Phoebe, surprised at this sudden explanation of the relationship between Hepzibah and her guest. | - Брат моей кузины Гепзибы! - воскликнула Фиби, удивленная этим внезапным объяснением отношений между Гепзибой и ее гостем. |
| "Her brother! | - Ее брат? |
| And where can he have been?" | А где он был? |
| The little boy only put his thumb to his broad snub-nose, with that look of shrewdness which a child, spending much of his time in the street, so soon learns to throw over his features, however unintelligent in themselves. Then, as Phoebe continued to gaze at him without answering his mother's message, he took his departure. | Мальчик только с лукавым видом приложил указательный палец к своему широкому вздернутому носу и, так как Фиби продолжала смотреть на него, не давая ответа на заданный вопрос, отправился домой. |
| As the child went down the steps, a gentleman ascended them, and made his entrance into the shop. | Когда он спустился по ступенькам, по ним поднялся какой-то джентльмен и вошел в лавочку. |
| It was the portly, and, had it possessed the advantage of a little more height, would have been the stately figure of a man considerably in the decline of life, dressed in a black suit of some thin stuff, resembling broadcloth as closely as possible. | Это был дородный мужчина, ростом выше среднего, уже довольно пожилой, в черном платье из тонкой материи. |
| A gold-headed cane, of rare oriental wood, added materially to the high respectability of his aspect, as did also a white neckcloth of the utmost snowy purity, and the conscientious polish of his boots. | Трость из редкого восточного дерева, с золотым набалдашником, безукоризненно белые воротнички и начищенные до блеска сапоги придавали ему значительный вид. |
| His dark, square countenance, with its almost shaggy depth of eyebrows, was naturally impressive, and would, perhaps, have been rather stern, had not the gentleman considerately taken upon himself to mitigate the harsh effect by a look of exceeding good-humour and benevolence. | Его смуглое, квадратное лицо с мохнатыми бровями было от природы выразительным и казалось бы, вероятно, слишком суровым, если бы он не позаботился смягчить его чрезвычайно добродушным и благосклонным взглядом. |
| Owing, however, to a somewhat massive accumulation of animal substance about the lower region of his face, the look was, perhaps, unctuous, rather than spiritual and had, so to speak, a kind of fleshly effulgence, not altogether so satisfactory as he doubtless intended it to be. A susceptible observer, at any rate, might have regarded it as affording very little evidence of the genuine benignity of soul, whereof it purported to be the outward reflection. And if the observer chanced to be ill-natured, as well as acute and susceptible, he would probably suspect that the smile on the gentleman's face was a good deal akin to the shine on his boots, and that each must have cost him and his bootblack, respectively, a good deal of hard labor to bring out and preserve them. | Но тонкий наблюдатель прочел бы в этом взгляде не много истинной душевной доброты. |
| As the stranger entered the little shop where the projection of the second storey and the thick foliage of the elm tree, as well as the commodities at the window, created a sort of gray medium, his smile grew as intense as if he had set his heart on counteracting the whole gloom of the atmosphere (besides any moral gloom pertaining to Hepzibah and her inmates) by the unassisted light of his countenance. |
Книгу под названием «Книга чудес» написал Натаниель Готорн – один из первых и наиболее общепризнанных мастеров американской литературы (1804–1864). Это не сборник, а единое произведение, принадлежащее к рангу всемирно известных классических сочинений для детей. В нем Н. Готорн переложил на свой лад мифы античной Греции. Эту книгу с одинаковым увлечением читают в Америке, где она появилась впервые, и в Европе. Читают, как одну из оригинальнейших и своеобразных книг.
Писатель Натаниель Готорн вместе с Эдгаром По и Вашингтоном Ирвингом по праву считается одним из создателей американской романтической новеллы. Главным объектом своих новелл Готорн считал не внешние события и реалии, а сердце и душу человека, где Добро и Зло ведут непрерывную борьбу.
Взаимосвязь прошлого и настоящего, взаимопроникновение реальности и фантастики, романтический пафос и подробное бытописательство, сатирический гротеск образуют идейно-художественное своеобразие романа Натаниеля Готорна «Алая буква».
История литературы причисляет Н. Готорна, наряду с В. Ирвингом и Э. По, к родоначальникам американской новеллы. В сборнике представлены девять рассказов, классических образцов романтической прозы, причем семь из них до сих пор были незнакомы русскому читателю.
Натаниель Готорн — классик американской литературы. Его произведения отличает тесная взаимосвязь прошлого и настоящего, реальности и фантастики. По признанию критиков, Готорн имеет много общего с Эдгаром По.«Дом с семью шпилями» — один из самых известных романов писателя. Старый полковник Пинчон, прибывший в Новую Англию вместе с первыми поселенцами, несправедливо обвиняет плотника Моула, чтобы заполучить его землю. Моула ведут на эшафот, но перед смертью он проклинает своего убийцу. С тех пор над домом полковника тяготеет проклятие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Над Неманом» выдающейся польской писательницы Элизы Ожешко (1841–1910) — великолепный гимн труду. Он весь пронизан глубокой мыслью, что самые лучшие человеческие качества — любовь, дружба, умение понимать и беречь природу, любить родину — даны только людям труда. Глубокая вера писательницы в благотворное влияние человеческого труда подчеркивается и судьбами героев романа. Выросшая в помещичьем доме Юстына Ожельская отказывается от брака по расчету и уходит к любимому — в мужицкую хату. Ее тетка Марта, которая много лет назад не нашла в себе подобной решимости, горько сожалеет в старости о своей ошибке…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цикл «Маленькие рассказы» был опубликован в 1946 г. в книге «Басни и маленькие рассказы», подготовленной к изданию Мирославом Галиком (издательство Франтишека Борового). В основу книги легла папка под приведенным выше названием, в которой находились газетные вырезки и рукописи. Папка эта была найдена в личном архиве писателя. Нетрудно заметить, что в этих рассказах-миниатюрах Чапек поднимает многие серьезные, злободневные вопросы, волновавшие чешскую общественность во второй половине 30-х годов, накануне фашистской оккупации Чехословакии.
Настоящий том «Библиотеки литературы США» посвящен творчеству Стивена Крейна (1871–1900) и Фрэнка Норриса (1871–1902), писавших на рубеже XIX и XX веков. Проложив в американской прозе путь натурализму, они остались в истории литературы США крупнейшими представителями этого направления. Стивен Крейн представлен романом «Алый знак доблести» (1895), Фрэнк Норрис — романом «Спрут» (1901).
В настоящем сборнике прозы Михая Бабича (1883—1941), классика венгерской литературы, поэта и прозаика, представлены повести и рассказы — увлекательное чтение для любителей сложной психологической прозы, поклонников фантастики и забавного юмора.
Чарлз Брокден Браун (1771-1810) – «отец» американского романа, первый серьезный прозаик Нового Света, журналист, критик, основавший журналы «Monthly Magazine», «Literary Magazine», «American Review», автор шести романов, лучшим из которых считается «Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы» («Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleepwalker», 1799). Детективный по сюжету, он построен как тонкий психологический этюд с нагнетанием ужаса посредством череды таинственных трагических событий, органично вплетенных в реалии современной автору Америки.