Дом незнакомцев - [14]

Ада Баррингтон? В голове немедленно всплыла песенка, которой научил ее отец: «Билли, мой большой, большой мальчик», и Марни вспомнила, что именно Ада Баррингтон принесла известность этой песенке, когда отец был еще мальчишкой, и он любил прогуливать школу и сидеть на галерке старого «Принцесс-театра» в Норфолке. Ее зеленые глаза засияли, но Пол Стиллмен явно пребывал далеко не в благодушном настроении, так что она не стала рассказывать, что быстро вспомнила Аду Баррингтон, взяла чемодан, который он ей передал, и побежала по ступенькам к Джинджеру.

— Так вот, значит, этот паренек из приюта? — заметил Эррол, когда Марни взяла Джинджера за руку и они исчезли в здании клиники. Эррол посмотрел на Пола. — Когда вам будут нужны снимки плеча?

— Пока не нужно. Пусть он сначала привыкнет к нам, и я хочу его подкормить, прежде чем идти на какую-либо операцию. Он прошел сквозь мясорубку, несчастный малыш, и нервы у него никуда не годятся. — Потом Пол поймал глаза Эррола и нарочито весело поинтересовался: — Вы не теряете времени даром, не так ли, Деннис? Видел, как вы возвращались из парка с Марни.

— Сейчас видели? — Эррол подумал о растрепанных волосах Марни, и его втайне позабавило то, что Пол Стиллмен, должно быть, сделал поспешный вывод о том, что он целовался с этим невинным ребенком. «Забавно, — лениво подумал он, — как до смешного слепы бывают порой очень проницательные люди».

— Она славная девочка, — сказал он, растягивая слова, — игривая, как котенок.

Он стряхнул с пальцев окурок сигареты и неторопливо пошел к ступеням клиники. На его губах промелькнула довольная улыбка, когда он услышал, как Пол дал волю своему гневу, громко хлопнув дверцей машины.

Комната Джинджера была светлой и просторной, окна ее выходили на территорию клиники. Джинджеру надо было исследовать все — комод и шкаф, тумбочку у кровати и даже ковры на полу. Марни распаковала его чемодан и уложила вещи в ящики комода. Закончив, она села на пол около кровати, и тут они с Джинджером познакомились по-настоящему. Дети инстинктивно чувствуют, насколько искренно отношение взрослых, и в детском сердце не было сомнения в чувстве, которое испытывала Марни, прижимая его к себе.

— Мне операцию будут делать, — сообщил он важным тоном, — на плече. — Он потрогал плечо Марни, словно хотел сказать, что однажды его плечо будет таким же прямым, как у нее. Он улыбнулся ей. — У вас зеленые глаза, мисс, как липовые листочки.

От этого сравнения на лице ее мелькнула улыбка.

— Можешь называть меня Марни, — сказала она ему.

Он повторил ее имя про себя и дотронулся до нее удивленными руками. Она была чем-то совершенно новым в его маленькой жизни, до сих пор знавшей только убожество и жестокость трущоб, а потом суровый холод приюта. Ему было около четырех с половиной лет, когда мать оставила его, и хотя смутные воспоминания все еще жили в нем, они никоим образом не были связаны с чистой, слегка ароматной свежестью кожи Марни, мягкостью ее волос и нежным голосом. Юный ум Джинджера искал сравнения, чтобы описать ее, и, поскольку единственные приятные воспоминания в его жизни были связаны с кино, куда сосед отца иногда брал его с собой, когда пьяный Фарнинг приводил домой женщин, Он сказал:

— Вы прямо как из фильма, мисс.

— Правда, Джинджер? — Она не сделала ошибки и не посмеялась над комплиментом. — Как мило, что ты так говоришь.

— Люди в кино живут в больших красивых дворцах, знаете, мисс, и у них много-много мужей и жен. — Он оглядел ее торжественными глазами в обрамлении длинных ресниц. — А у вас есть муж?

— Нет, Джинджер, я не замужем.

— Разве вы не хотите выйти замуж?

— Только если кто-то очень милый будет очень, очень любить меня, Джинджер, пока мы оба не состаримся и не отправимся на небеса.

— А он так сделает, мисс?

— Кто, Джинджер? — спросила она заинтригованно.

— Смеющийся человек.

— Смеющийся… а, понятно! — Ее руки обняли мальчика, она понимающе улыбнулась. — Это мистер Деннис, милый. Он здесь работает, но не думаю, что он способен любить одну-единственную девушку, пока не состарится. — Она взглянула на часики. — Тебе скоро принесут чай. Ты хочешь есть?

Он кивнул, а потом, оттого что ему хотелось поделиться чем-то очень сокровенным, он прижал губы к уху Марни и, щекоча ее ими, прошептал:

— Если хочешь, Марии, я женюсь на тебе, когда вырасту и стану совсем здоровым.

— И это значит, что мы теперь помолвлены? — прошептала она в ответ с подобающей серьезностью.

— Да, — ответил он, и они улыбнулись друг другу.

Они вместе кушали за столиком у солнечного окна, когда пришел Пол Стиллмен, чтобы посмотреть, как Джинджер устроился. Когда он открыл дверь и его взгляд упал на Марни и Джинджера, с деловым видом жующих банановые сандвичи и джем, в его глазах появилась невольная улыбка.

Джинджер повернулся на стуле и подарил ему — испачканную джемом улыбку.

— Привет, мистер Стиллмен, — сказал он. — Мы пьем чай… и теперь я совсем не против здесь остаться.

Пол подошел к столу и взял себе сандвич с бананом.

— Рад слышать, что ты хочешь остаться, Джинджер. Полагаю, ты положил глаз на мою хорошенькую секретаршу?