Дом на побережье - [9]

За ночь земля успела остыть и сейчас холодила ноги Миры даже через тонкую подошву босоножек. Шумели сосны, где-то вдалеке кричали чайки. Мира на несколько мгновений замерла, вслушиваясь в эти звуки. Если закрыть глаза, то можно представить, что людей нет вообще, подумала она. Просто живая, полная сил планета. Но стоять неподвижно было холодно, и она медленно пошла дальше. Между соснами еще остались клочья утреннего тумана, словно зацепившиеся за шершавые стволы, над волнами залива висела легкая дымка.

Мысли Миры непроизвольно вернулись к увиденному во сне. Раньше у нее была привычка детально описывать свои сны в дневнике, а потом анализировать их. Но дневник она забросила. Странно, только вчера она об этом вспоминала. Но в принципе, ничего странного нет. И сон вполне обычный. Время навеяно прогулкой по Петербургу… ну да, и дом был тем же самым, что она видела вчера. Алекс… и это тоже объяснимо, он ей нравится. Очень нравится. Вот только ведет он себя как-то странно, словно… Мира нахмурилась. Пришедшее ей в голову сравнение было диким, но очень подходящим. Он вел себя так, будто знал ее много лет. Эта мысль вселила в Миру неясную тревогу и она непроизвольно поежилась. Это ведь ни о чем не говорит. Может, он со всеми себя так ведет. Или специально хочет заинтриговать ее.

Солнце уже поднялось, но за холмом его не было видно. Что красивее, подумала Мира, когда солнце встает из-за моря или когда садится за него? Рассвет и закат — две противоположности. Рассвет — чистый, свежий, с приглушенными оттенками. Закат — яркий, страстный, предвещающий темноту. Мира больше любила закаты. Ничего личного. Просто любила.

Она рассеянно нагнулась, подняла бело-оранжевый камешек. Интересно, здесь есть янтарь? Наверное, нет. А хотелось бы найти.

Где-то над верхушками сосен закричала чайка. Подняв голову, Мира проводила ее взглядом. Белая птица скрылась за дубовой рощицей, и Мира уже опустила голову, но вдруг ее взор зацепился за белое пятно в глубине рощи. Она прищурилась, пытаясь разглядеть его. Раньше она ничего там не замечала.

Повинуясь скорее инстинкту, нежели рассудку, Мира пошла к роще, непроизвольно ускоряя шаг. По мере того, как она приближалась, белое пятно за деревьями становилось все четче, принимало определенную форму, и уже через несколько минут Мира поняла, что посреди рощи скрывается довольно большой дом.

Войдя в тень первых деревьев, Мира остановилась, неожиданно заробев. Большой дом с обветшалыми, увитыми плющом стенами застыл в глубине рощи, и вокруг него замерло само время. Белые колонны по обе стороны лестницы почернели у земли, подернулись сеткой трещин. На крыше зеленел какой-то куст, бог знает каким образом пустивший там корни. Окна были наглухо забиты досками, кое-где сквозь просветы виднелись фрагменты узорной решетки.

Оглядевшись, Мира поняла, что дом давным-давно заброшен, и даже сторожа здесь нет. Сперва она хотела уйти, потому что дом наверняка кому-то принадлежал, пусть даже и исключительно официально, но что-то — она решила, что это любопытство — неудержимо влекло ее к приоткрытым перекосившимся дверям — большим, тяжелым. Даже странно, что эти двери до сих пор не снял какой-нибудь вор. Она подошла к дому, не в силах оторвать от него взгляда. Величественный и элегантный, когда-то он сиял роскошью, а теперь одряхлел и постепенно начинал умирать. Но былое величие не покинуло каменные стены, и дом напомнил Мире умирающего короля, старого, но еще облеченного властью и почетом.

Каменные ступеньки крошились под ногами. В углу лестницы серой молнией прошмыгнула мышь и скрылась в неприметной норке. Взявшись за позеленевшую дверную ручку, Мира дернула, но без толку. Она потянула сильнее, и тяжелая дверь заскрипела, нехотя отворяясь. Изнутри на Миру дохнуло холодом и затхлым запахом плесени. Мысленно укорив себя за всколыхнувшийся безотчетный страх, она опустила руку и перешагнула через порог.

Внутри распад чувствовался еще отчетливее, чем снаружи. Доски паркета прогнили, кое-где из-под трухи пробивалась бледная трава. Голые стены были покрыты трещинами, лепнина на потолках осыпалась, оставив лишь неясные бугорки и пятна. На второй этаж вели две лестницы, соединяющиеся посредине, но вряд ли по ним можно было подняться, не рискуя рухнуть вместе с доброй частью ступенек. Мира сделала несколько шагов, зачарованно глядя на покинутый дом. Кто жил здесь? Какой-нибудь аристократ? Или просто богатый помещик? Наверное, тогда здесь стояла красивая дорогая мебель, на стенах висели картины… А лестницы были покрыты коврами. Шорох шагов отражался едва уловимым эхом от пустых стен. Мира бережно, почти благоговейно погладила пальцами резные перила, когда-то, без сомнения, отполированные до блеска, а теперь тронутые гнилью, и ей неудержимо захотелось подняться наверх.

Она осторожно ступила на первую ступеньку, мельком подумав, что все это бред, что лестница стояла и простоит еще не один год, но сердце все равно замирало при каждом шаге, а рука сжимала перила. И с каждым шагом ее все сильнее и сильнее охватывала уверенность в том, что ей обязательно надо идти туда — куда, она сама не знала, но шла, повинуясь этой уверенности. Поднявшись по лестнице, она, не колеблясь, свернула в правое крыло и остановилась перед одной из дверей. Рука ее сама легла на массивную ручку, украшенную изящной резьбой, почто не заметной под темным налетом. Мира лишь слегка нажала — и дверь отворилась, открыв перед ней просторную комнату, полумрак которой прорезали лучи солнца, льющиеся сквозь широкие щели в забитых окнах.