Дом на побережье - [7]

— Из-за меня погиб человек, Алекс.

В наступившей тишине она услышала, как где-то далеко прогудела электричка. Мира упрямо подняла голову, до слез вглядываясь в небо, подернутое полосками красно-золотых облаков, и вздрогнула, когда Алекс нашел ее руку и слегка сжал.

— Это ведь неправда, Мира. Я не знаю, что случилось, но ты сама знаешь, что говоришь неправду. Да погляди же на себя, — резко выдохнул он, когда она обернулась, собираясь возразить. — У тебя такой вид, будто ты намеренно берешь на себя чужую вину.

— Но это в самом деле моя вина! — Мира отдернула руку и обхватила себя за плечи. И тут же пожалела об этом. — Я должна была ее спасти! Обязана была.

— Кого — ее?

— Девочку. Наташу, — Мира подтянула колени к груди, внезапно почувствовав пугающую незащищенность. — Она была моей пациенткой почти год. Ее родители развелись. Отец выпивал, а мать… она была хорошей женщиной, но слишком тревожной. Они часто ссорились, пока мать наконец не забрала Наташу и не ушла. А Наташа любила отца и не понимала, почему они больше не живут вместе. Умом-то понимала, ей было уже одиннадцать лет, но ей часто казалось, что это из-за нее мать с отцом не могут помириться. Потом ее мать вышла замуж за другого человека, а отец совсем спился. И Наташа… она потеряла желание жить. Ей все время казалось, что она лишняя в новой семье, что она никому не нужна. Она любила отца, он искренне старался быть для нее настоящим отцом, но он был болен, а алкоголизм… от него очень трудно лечиться. Ему все казалось, что он может остановиться в любой момент. А Наташа считала, что очень похожа на отца, а значит, она тоже плохая, во всяком случае, в глазах матери. Той не нравились ее друзья, знаешь, те, кого называют шпаной. На самом деле это была довольно безобидная компания, но ее мать слишком беспокоилась. Она считала, что алкоголизм может передаться по наследству, и однажды Наташа услышала, как она разговаривает с подругой об этом. И решила, что так оно и есть. Она ведь пробовала спиртное в своей компании, всего чуть-чуть, но решила, что тоже «пьет». А отец после ухода жены совсем опустился. Незадолго до… того, — она мотнула головой, не желая вслух называть то, что случилось, — он пообещал придти на ее день рождения. Она так ждала, все время говорила мне, как здорово будет, когда он придет и они вместе сходят в зоопарк или покататься на аттракционах. А он в очередной раз напился и не пришел. Друзей у нее не было, потому что мать настояла, чтобы ее перевели в новую школу. Там было лучше, чем в старой, но Наташа ни с кем не хотела дружить. Я возражала, но мать решила, что сама знает, что для дочери лучше, — Мира сама заметила, что ни разу не назвала Елену Викторовну по имени, но ей просто не хотелось. — А недавно они с мужем сказали Наташе, что у них будет ребенок. Они хотели, чтобы семья стала настоящей. Даже отказались от дальнейшего лечения, решили, что Наташу нужно просто окружить заботой и лаской. Понимаешь, раньше она сопротивлялась, а в последнее время стала покладистой. Это было не хорошо, совсем не хорошо, но они этого не понимали. Я настаивала на продолжении лечения, но не смогла переубедить их. А должна была… Наверное, Наташа почувствовала, что теперь совсем не нужна им, что ребенок как-то отвлечет их от потери. И однажды вечером, когда мать с отчимом смотрели телевизор, она ушла в свою комнату и выпрыгнула из окна. Мгновенная смерть.

— И ты винишь в этом себя? — тихо спросил он. Мира захотела обернуться, но не смогла.

— А кого же еще? Я должна была понять, что ей становится хуже. Я же видела, что она все больше и больше уходит в себя, замыкается, отдаляется от родных. Я думала, что справлюсь, что вылечу ее, а вместо этого лишь билась головой об стену. Я должна была убедить ее родителей поступать так, как надо, чтобы помочь ей, но не смогла, не сумела. Как же я могу не винить себя?

— То есть тебя просто не слушали?

— Ну… Мира запнулась, понимая, что на самом деле это было не так. Не совсем так. — Я должна была заставить их выслушать. Но не смогла.

— Мира, если я правильно понимаю, ты делала все так, как надо. Ты не могла сделать то, что было свыше твоих сил.

— Это все не так, — тихо ответила она, поворачиваясь к нему. Алекс мягко гладил ее ладонь, и против своей воли Мира почувствовала, что начинает успокаиваться. Ей хотелось спорить, хотелось что-то доказать… но доказывать было нечего. — Не совсем так. Но… спасибо, Алекс. Мне надо было услышать это от кого-то.

— Не за что, — он небрежно поднес ее ладонь к губам и поцеловал. — Мне не нравится, когда ты грустишь.

— Откуда ты взялся, Алекс? — выдохнула она, зачарованная темным блеском его глаз. — Зачем ты говоришь со мной, смотришь на меня?

— А ты как думаешь? — тихо спросил он.

— Я не знаю… и мне от этого страшно.

— А вот бояться не надо, — прошептал он, осторожно прижимая ее к себе. Мира положила голову ему на грудь и замерла. — Только не бойся меня. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, поверь мне.

Она молчала, и это молчание сильнее слов говорило: «Верю…»

Мире снился странный и красивый сон.

Они сидит перед большим зеркалом, разглядывая драгоценное колье на шее. На ней старинное платье с широкой юбкой и открытыми плечами, но почему-то оно кажется ей уместным, словно она носит такие всю жизнь. Волосы уложены в высокую прическу, и среди черных прядей сверкают драгоценности. А лицо в зеркале совсем юное, как будто ей семнадцать, а не двадцать семь.