Дом на Озерной - [64]

На крышке сундука стоял глобус. Вернее, то, что Мария сначала приняла за него. Увидев над сундуком этот шар, она удивилась, потому что не помнила в доме никакого глобуса – Иван Александрович любил большие и всегда почему-то политические карты мира. В комнате у девочек в детстве постоянно висела такая, и стоило ей порваться, замусолиться, покрыться смешными рожицами, как он тут же покупал новую и с любовью украшал стену этим огромным разноцветным пятном. Валя легко и с радостью запоминала смешные названия столиц вроде Антананариву, а для Томки с Марией эта карта навсегда осталась просто ярким пятном. В общем, глобуса дома никогда не было.

Осторожно подойдя к сундуку, Мария присела на корточки и протянула руку, чтобы потрогать этот неизвестно откуда взявшийся земной шар. Неожиданно тот покачнулся, и Мария отчетливо услышала вздох.

– Ты почему не отзываешься? – сказала она. – Я тебя везде ищу.

Валя, которая сидела по другую сторону сундука, опершись на него спиной, даже не повернулась.

– Маша, мне надо побыть одной.

– Ну, конечно, – кивнула Мария и не ушла.

Ее впервые за долгие годы назвали «Маша», и она вдруг на самом деле в эту секунду, пусть ненадолго, перестала ощущать себя Марией.

– А помнишь, у нас тут был «штаб»? – сказала она спустя целую минуту молчания. – Вот этот ящичек помнишь?

Она подняла с пола старый ящик для посылок без верхней крышки.

– Мы в нем еду сюда поднимали. Смотри, даже веревочка на нем осталась.

Мария потянула за бечевку, которая была пропущена сквозь отверстия, просверленные по углам ящика, и та немедленно порвалась.

– Истлела вся, – вздохнула она. – А так весело было… Помнишь, как Томка придумала этот лифт? Мы еще Димку хотели в нем поднять… Хорошо, что мама заметила. Досталось мне тогда за всех вас.

Валя, которой сейчас было совсем не до воспоминаний и которая с трудом терпела присутствие старшей сестры, наконец повернулась.

– Маша, а ты свою Женю очень любишь?

Мария опешила. Меньше всего она сейчас ожидала такого вопроса.

– Ну да.

– А почему второго ребенка не родили? Мне Слава раньше говорил, что он хочет много детей, троих как минимум. Это ты так решила?

Мария помолчала секунду, а потом кивнула.

– Да, это я так решила, – уже совсем другим и вполне привычным для нее голосом сказала она. – Я вообще сама все решаю в своей жизни.

Спустившись во двор, она подошла к веранде и постучала длинным ухоженным ногтем по стеклу. Муродали, который стоял рядом со своей сестрой и о чем-то говорил с ней по-таджикски, обернулся на этот стук. Мария поманила его пальцем.

– Выйди, пожалуйста, на минуту.

– Слушаю тебя, – сказал он, спускаясь по скрипучим ступенькам.

– Ты не мог бы подняться на чердак?

– Зачем? – Муродали вынул сигарету и закурил.

– Там Валя совсем одна… И ей очень нужна твоя помощь.

Он глубоко затянулся, а потом покачал головой.

– Я не могу. Я сейчас занят.

– Послушай… – порывисто начала Мария, но почему-то не смогла продолжать.

Она стояла перед ним, опустив голову, и смотрела на его узкие длинноносые туфли, концы которых нелепо загибались вверх. Они напоминали древние разукрашенные корабли отважных греков, покинувших родные земли и пустившихся в опасное плавание за неизвестной, но несомненно прекрасной судьбой. Как Одиссей заботился о своих кораблях, так и Муродали бережно относился к этим туфлям, очевидно считая их своим наиважнейшим достоянием. Надевал их только для поездок в город, а потом сразу снимал, однако сейчас, видимо, из-за приезда сестры так и не переобулся. Ему хотелось быть перед ней дерзким, стремительным и элегантным. Поэтому с Валей он разговаривать не хотел. Ни дерзости, ни элегантности в разговоре с ней ожидать не приходилось.

– Послушай, – опять начала Мария, отрывая взгляд от его туфель. – Ты можешь мне честно ответить на один вопрос? Только по-настоящему честно.

– Попробую.

Он испытующе смотрел ей прямо в глаза.

– Скажи, ты был счастлив эти пятнадцать лет?

– Странный вопрос.

– И все-таки? Да или нет?

Теперь уже она требовательно смотрела ему в лицо, ожидая ответа.

Муродали помолчал и наконец кивнул:

– По большому счету – да.

Добившись желаемого, Мария обрела уверенность.

– Так вот, этим счастьем, дорогой мой, ты обязан мне. Каждым днем из долгих пятнадцати лет. Потому что если бы не я, Валя вышла бы замуж за Тетерина. А это значит, что ты мне должен, и сейчас ты поднимешься на чердак и поговоришь со своей женой. Ее нельзя бросать в такую минуту.

– Никто и не бросает, – сказал Муродали.

– Вот и хорошо. Просто поднимись на чердак. А я посижу с твоей сестрой.

Однако она так и не успела поговорить с Мархамат. У ворот заскрипел тормозами «КамАЗ» Дедюхиных, и уже в следующее мгновение во двор шаровой молнией влетела Томка. По дороге Степан успел ей обо всем рассказать – и о приезде таджикской родственницы, и о причинах переезда Мирзоевых из Приднестровья, и о том, что Гуля была их племянница, а не дочь. Но у Томки против всего этого было свое средство.

– Где Валя? – закричала она. – Я подарки привезла!

Следом за ней в калитку протиснулся навьюченный пакетами Степан. Томка бросилась к мужу, выхватила у него один из пакетов и начала рыться в нем в поисках чего-то важного. Очевидно, не найдя этого, она взялась за другой пакет, потом за третий и только в четвертом обнаружила то, что искала. Степан во время этого обыска терпеливо стоял на месте.