Дом на цилиндрах - [17]

Мои руки привычно завладели пододеяльником — плоским и, наверное, именно от этого выглядевшим очень жалко. Стоящая в последнее время в Подмосковье аномально жаркая погода не позволяла накинуть его на себя даже ночью, поэтому он находился в стороне просто на всякий случай. А вот его уголки неизменно служили мне поводом для поделок в те моменты, когда я пытался отвлечься и сосредоточиться на чём-то несущественном. Пальцы привычно «лепили» сначала комок снега, потом вытянутую колбаску и наконец переходили к самому трудному — фигурке человека. Здесь приходилось быть очень аккуратным и буквально следить за каждой складочкой, чтобы с таким трудом созданное не деформировалось и не стало походить именно на уголок пододеяльника. Обычно это увлекало меня, и однажды я даже создал нечто, похожее на самого себя, но только не сегодня. Дело явно не клеилось, и в какой-то момент я разочарованно выпустил из рук мягкую ткань, отбросив пододеяльник в сторону. «Мне обязательно надо отдохнуть… Этот день был слишком длинным!» — подумал я и, откинувшись на подушку, попытался отвлечься на какие-нибудь более приятные мысли. В первые мгновения казалось, что это попросту невозможно, да ещё и периодически струящиеся по телу капельки пота вызывали нестерпимый зуд и неприятное покалывание. Однако вскоре я увидел перед глазами восточную танцовщицу, звонко щёлкающую пальцами и невероятно крутящую своим вызывающе-красивым телом. Вокруг сидели какие-то люди, но она смотрела и исполняла этот номер только для меня. Я знал это точно, как и то, что моё внимание здесь — самая высшая благодарность и признание, за которое стоит постараться.

Медленная душевная музыка продолжала играть, а девушка танцевать, но зрители начали неожиданно подниматься со своих мест и аплодировать. Всё громче, громче, и звук начал как-то перемещаться, как эффект в домашнем кинотеатре, метаться вокруг и постепенно разрывать эту радужную картинку. Ещё мгновение она поколебалась, а я постарался домыслить продолжение и тем самым не позволить сну уйти или стать другим. В какой-то момент казалось, что мне это по силам, но неожиданно рокочущий грохот отозвался где-то внутри мучительной вибрацией, и я испуганно распахнул глаза, увидев только потолок с колышущимися тенями деревьев и отсветами расположенного напротив дома рекламного щита.

«Чёртова труба!» — прошептал я через секунду, собравшись с мыслями и поняв, что раскатистый звук существует на самом деле, возвещая, что сейчас где-то в районе одиннадцати часов вечера. В последнее время эти ночные канонады стали практически нормой в будние дни и неслись из расположенного неподалёку от Тиндо города Жуковского. Собственно, нас разделяло немалое расстояние и даже большое кладбище со странным названием Островцы, которое по определению должно было бы служить неплохой звукоизолирующей прокладкой. Однако грохот аэрогидродинамической трубы, несомненно, оказался прямо-таки чем-то роковым. В интернете или в какой-то газете я однажды прочитал, что строительство аналогичной конструкции сейчас обойдётся почти в миллиард долларов, хотя, возможно, что-то не так понял или журналисты традиционно хватили лишку. Однако осознание того, что я живу в каких-нибудь тридцати километрах от подобной достопримечательности в конце концов заставило меня выкроить время и принять предложение заехать в гости к Борису Захаровичу — одному старому знакомому, живущему практически напротив Центрального аэрогидродинамического института. «Если хочешь узнать, почему я хочу переехать в другую часть Жуковского, подъезжай где-нибудь к половине одиннадцатого вечера. Сам всё поймёшь!» — сказал он тогда мне, и я, немало заинтригованный, был на месте к назначенному сроку.

Окна квартиры выходили прямо на белое здание местной администрации, за которой, через дорогу, высилась аэрогидродинамическая труба. Она, честно говоря, не произвела на меня особенного впечатления: серая, унылая и вовсе не такая гигантская, как я себе представлял. Хотя и помнил из тех же печатных источников, что вроде как там ещё много чего скрыто у неё под землёй. Но когда минут через двадцать послышался нарастающий рокот, от которого отчаянно задребезжали стёкла и даже что-то завибрировало внутри тела, я проникся к конструкции некоторой долей благоговения. И, конечно же, прекрасно понимал желание человека поскорее переехать отсюда в более спокойное место: в какой-то момент мне показалось, что от этой нестерпимой волны звука дом взорвётся, а наши головы разлетятся на много-много частей. К счастью, ничего подобного, разумеется, не случилось, но, как говорится, осадок остался.

«Чёртова труба, чёрно-белая зола. Вот такая вот труба, чёрно-белая она…» — непроизвольно начал бормотать я какую-то случайно рифмованную чушь, стараясь усыпить свой мозг и заглушить монотонность грохота трубы.

За этим занятием я и не заметил, как опять пересёк грань между сном и реальностью, — на этот раз на всю ночь…

Глава III Проблеск к разгадке

Утром я проснулся от какого-то странного шума, доносящегося вроде как с кухни, и подумал, что это, наверное, опять разбушевалась черепаха. Имела она такую привычку: опираться на корягу и быстро-быстро по-собачьи шубутить передними лапами, буквально вспенивая и расплёскивая часть воды из палюдариума. Как правило, это означало, что ей что-то не нравится или она соскучилась по прогулкам, которые я по понятным причинам в такую жару полностью исключил. Однако, когда я чуть позже стоял под струёй прохладного душа, моё мнение изменилось. Я снова услышал стуки и трепетания — на этот раз слишком быстрые, чтобы подумать на черепаху, а потом на меня посыпалась пыль и грязь из вентиляционной решётки. Что бы это значило? Конечно, я давненько её не прочищал, но не до такой же степени, чтобы всё скопившееся там ожило. Нет, здесь было что-то другое и действительно живое: когда я поставил на ванну доску с кухонной табуреткой и приблизился к вентиляции, оттуда вдруг раздался громкий писк. От неожиданности я чуть было не рухнул вниз и, только уцепившись за небольшое раздвижное зеркало, в которое смотрелся во время бритья, смог устоять на ногах.