Дом на берегу - [2]

В этом чужом мире все воспринималось мною враждебным и опасным, даже то, что в действительности не являлось ни тем, ни другим. Я была как маленькая лодка, которую унесло штормовое море, оторвав от надежного причала.

– Надеюсь, вас ждет встречающий, мисс, – сказал проводник. – Как-то здесь мрачновато, вы не находите?

– Наверное, – робко пробормотала я, слишком уставшая, чтобы о чем-нибудь думать.

Спустя минуту поезд отошел от станции.

Я осталась одна.

Дождь не унимался. Я переложила саквояж в другую руку и раскрыла зонт, который, впрочем, плохо защитил меня от косо летящих капель. Все, что я могла сделать, – повернуться к дождю спиной.

Я ждала около часа, промокла, продрогла и совершенно отчаялась. Неужели обо мне забыли? Если это так, то что мне делать? Все здесь было мне незнакомо, и не было никого, кого я могла бы попросить о помощи, даже если бы решилась обратиться.

Наконец во мраке послышался рокот, поначалу едва различимый в плеске льющейся воды. Я не решалась верить своему слуху, пока его правоту не подтвердило зрение: из плотной завесы дождя возник автомобиль, ломая жесткие струи.

Прошелестев по мелким камушкам, автомобиль остановился возле меня. Дрожащая и жалкая, как собачонка, я смотрела в темные окна, ожидая, когда откроется дверь и меня позовут. Но прошла минута, две, три, а меня не окликнули. Темные окна взирали на меня с угнетающим безразличием. Осмелевшая от холода, я постучала в стекло, за которым тлел маленький огонек папиросы.

– Мое имя Анна Сноу, – пропищала я, и сама себя едва расслышала. – Меня обещали встретить.

Громадная, лохматая голова за стеклом как будто бы качнулась, кивая. И тогда я совершила самый безрассудный поступок в своей жизни – я открыла дверь и села на заднее сиденье.

Человек за рулем не взглянул на меня. Безмолвный, нажал на газ.

Автомобиль (не новый, шумный, тряский; я немного разбиралась в автомобилях – мой папочка обожал их) увозил меня в неизведанное. Если бы я знала заранее, что ждет меня, я бы выпрыгнула на ходу, не заботясь, что могу переломать ноги. А, впрочем… может быть, я осталась бы сидеть где сидела.

Пока же я была в полном неведении о грядущих потрясениях. В один момент мне казалось, что мы едем нестерпимо долго, в другой – что прошло всего одно мгновение. Я не спала и не бодрствовала. Я ежилась от холода; прижималась спиной к неудобной спинке; боролась с приступами тошноты; боязливо вглядывалась в затылок молчаливого человека и вдруг растворялась в дожде и тьме за окном.

Автомобиль остановился. Словно впервые заметив меня, молчун распахнул дверь и протянул мне руку, помогая выйти. У меня не нашлось сил на то, чтобы поднять взгляд и оглядеть дом, когда мы шли к нему сквозь мокрую темноту.

Дождь все лил.

Стоило человеку постучать в дверь, как она сразу распахнулась, как будто за ней стояли и ждали нас. Я увидела женщину лет шестидесяти, с короткими седыми волосами, завитыми в кругляшки, с круглыми глазками за круглыми стеклами очков.

– Здравствуйте! – сердечно воскликнула она, обнимая меня.

– Здравствуйте, – тихо произнесла я, пораженная столь теплым приемом, и застыла с опущенными руками.

– Что же вы стоите в дверях! Вы промокли до костей. Проходите. Добро пожаловать в дом, дорогая!

Она взяла меня за руку и втянула внутрь. Безмолвный человек шагнул следом. Дверь захлопнулась за нами, отрезая от дождливого мира.

– Меня зовут миссис Пибоди. Марта Пибоди.

Я знала ее имя. Эта женщина написала мне письмо.

– А вас зовут Анна Сноу, да, моя дорогая?

– Верно. Приятно познакомиться.

– Поставьте ваш саквояж здесь. Немой отнесет его в вашу комнату. Немой, возьми у нее шляпку и жакет. Пройдемте поскорее в кухню и сядьте, вы же валитесь с ног. Новое лицо в нашем доме! Как это замечательно! – с любопытством разглядывая меня, она подняла повыше лампу, которую держала в руках. Старая керосиновая лампа. Давно я не видела таких. – Вы очень молоды, дорогая, сколько вам лет?

– Семнадцать.

– Семнадцать! Совсем еще девочка. Вам сложно придется с Колином, дорогая, хоть он и младше вас на девять лет. А Натали, кузине мистера Леонарда, исполнилось двадцать шесть.

Мы прошли в просторную, прогретую за день кухню с мощеным каменной плиткой полом.

– Садитесь здесь, подождите немного. Вода для умывания еще недостаточно нагрелась. Хотите черничный пирожок?

– Спасибо, я не голодна.

– Принести вам одеяло? Вы можете простудиться.

– Благодарю, не нужно одеяла. Здесь очень тепло. Вы… вы моя хозяйка? – не выдержав, спросила я.

Она рассмеялась, запрокидывая голову и показывая белые, крепкие зубы.

– Что вы! Я экономка. И кухарка. И прачка. Я, Немой и Грэм Джоб – на нас троих держится этот дом. Мистер Леонард, вот кто ваш хозяин. Да и мастер Колин, – миссис Пибоди вздохнула. – Он капризный и болезненный ребенок. Странный, – добавила она и вдруг воскликнула: – Как хорошо все-таки, что вы приехали! Мне и поговорить здесь не с кем. Как овдовела, так устроилась сюда. И осталась, не знаю почему. Семь лет прошло… Прежде Лусия составляла мне компанию, но с тех пор как она ушла, в этой кухне поговорить можно разве что с эхом…

Миссис Пибоди еще долго изливала бы на меня свою тоску, но через десять минут вода, к счастью, нагрелась, после чего миссис Пибоди проводила меня, наполовину мертвую, наполовину спящую, в мою комнату. В пути я отметила только скрипучесть лестницы и общую мрачность обстановки. И мелькнула маленькая черно-белая кошка – показалась и спряталась.