Дом на берегу - [27]

Ночь, незнакомая деревня, молчание озера за окном, завывание ветра под крышей — все это придавало моим мыслям особый оттенок. У меня еще хватало здравого смысла, чтобы не заподозрить тут что-нибудь совсем уж неладное, но, признаться, мне стало не по себе. Я припомнил глухой забор, странного хозяина…

Кое-как напившись чаю и не отделавшись от своих мыслей, я лег спать. Было, наверное, около часу ночи, радио давно смолкло, за окнами стояла хмурая, беззвездная темень, но сон не шел мне на ум. Какие-то неясные вздохи, шорохи за стеной заставляли меня ворочаться на тюфяке, прислушиваться, думать о своем странном хозяине. Я чувствовал, что он тоже не спит. Так прошло, может быть, часа два.

Наконец хозяин не вытерпел и постучал ко мне в дверь.

— Не спите? — он, не зажигая света, вошел в комнату, сел у стены на табурет. Я тоже сел в углу на кровати. Так или иначе мне хотелось понять жизнь загадочного, приютившего меня на эту ночь дома.

— Бессонница, — медленно сказал хозяин. — Старею. Мысли одолевают.

Он помолчал. Я не торопил его, ждал.

— Это комната сына. Осенью уже восемь лет, как она стоит пустая.

— А где сын? — спросил я, чувствуя, что хозяин хочет и ждет этого вопроса.

— Яак? — в глухом ровном голосе на минуту послышалось волнение. — Яак сейчас в Таллине, плавает капитаном.

Наш разговор, по-видимому, попал в нужное русло, и теперь хозяину не надо было никаких расспросов.

— Да, капитан, — пробормотал он. — Ленинград, Таллин, Балтика. Большие города. Большая вода. Что теперь ему наша деревня?

Он посмотрел на начавшее брезжить за окном утро:

— Вот пришло письмо, получил квартиру в Таллине, велит продавать дом, переезжать к нему.

Хозяин поколебался и, стыдясь самого себя, задал вопрос, с которым, видимо, пришел:

— Как вы думаете — что мне делать?

Я пожал плечами:

— Раз сын зовет… Наверное, переезжать.

Я сказал это и тотчас пожалел. Ответ мой ранил его в самое больное место. Он усмехнулся:

— Переезжать… Это только вам, молодым, кажется, что переехать с места на место — все равно что надеть новую рубаху. А когда здесь родился, знаешь всех людей, прожил всю жизнь. На что можно променять все это? На пустую квартиру… Что такое квартира?

Хозяин встал с места, снял со стены загадочный мешок, еще недавно внушавший мне особые подозрения, и, развязав его, достал на ладони горсть сухой земли:

— Вот… Это эстонская земля. Ее привез сюда мой отец. Он строил этот дом, прятался за этим забором, И он же, умирая, сказал мне: «Не бойся людей. Тут никто не сделает тебе ничего плохого». Это было давно… С тех пор мой забор только напрасно мозолит всем глаза. Щеколду я выбросил, и ворота уже много лет как не запирались.

Хозяин посмотрел в озеро.

— Спросите в соседних деревнях — вам скажут о Хейно Мамерсе. Пока есть коровы, овцы, лошади — будут нужны и эти руки. В мой дом приходят днем и ночью, поднимают меня с постели, тащат куда-то. И честно говоря, ветеринару Мамерсу не надо другой жизни.

Только теперь я стал догадываться о значении таинственных трав и склянок, заполнявших всю маленькую комнату. Пока я раздумывал, с какой стороны подступиться с расспросами об этих снадобьях, эстонец перехватил мой взгляд:

— Вот, это лекарства на зиму. Тут заготовлено на целых два года. Куда мне уезжать? Кому я оставлю все это?

Разговор со мной, кажется, немного успокоил взволнованного хозяина. Он ушел к себе, а я снова лег в постель, отвернулся к стене и быстро уснул.

— Ну, что вы решили? — уезжая и чувствуя необходимость как-то ободрить его, спросил я утром.

Мамерс долго молчал. Мне показалось, что он уже жалел о своей разговорчивости с чужим человеком и теперь не собирался давать вовсе никакого ответа. Мало ли как может повернуться жизнь. Он посмотрел на деревню, на озеро. В глазах его стояла неожиданная, молодая сила:

— В этом доме еще жить и жить. Крыша вот только худая, надо бы починить…

Осенью, снова оказавшись в тех местах, я решил заглянуть к Хейно Мамерсу. Пробившись сквозь камыш и подходя к знакомой деревне, я издалека заметил в ней перемену. Высокий суровый дом, который первым бросался в глаза на берегу, словно открыв лицо, всеми своими окнами светился на закатном солнце. Не было больше ни ворот, ни глухого тесового забора. Я подумал, что прежний хозяин все-таки уехал в Таллин.

К моему удивлению, Мамерс, глядя из-под руки на приближавшуюся лодку, светловолосый и высокий, стоял у своего дома. Мы вспомнили первую встречу, разговорились. Уже выйдя из дома и собираясь уезжать, я не утерпел, спросил его про забор.

— Да вон он, — хозяин указал в сторону, на поленницу. — Не на одну зиму хватит печку топить. Думаю: что ему стоять без всякого толку?

Я простился с эстонцем, прыгнул в свою лодку и через несколько минут был уже далеко. Позади, на берегу, долго виднелась одинокая фигура. Это Мамерс стоял у своего дома и смотрел мне вслед, в озеро.

ДЕНЬ ПОЗДНЕЙ ОСЕНИ

Кленов сидел в своей мастерской сзади кинотеатра и, скучая, писал афишу. По замыслу на афише следовало изобразить юную решительную блондинку и хмурого пожилого шпиона. Шпион у него получился сразу, зато с блондинкой дело не ладилось. Кленов покрутился по комнате, закурил, набрал на кисть краски и, замазав глазастую девицу, сел в стороне.