Дом Мой, или Шанс №2 - [29]
В общем, когда этот верховный, глядя мне в глаза, невинным голоском задал совершенно конкретный вопрос:
— Готов ли ты Алекс оценить столь высокую честь, оказанную тебе нашей партией?
Я окончательно убедился, Приторий действительно, отлично владеет ситуацией. Ведь если бы не его наставления, то не ожидающий подвоха рожденный, находясь под влиянием всего этого блеска, мог бы легко наобещать тут всего что угодно, и жизнь отдать за всех этих (милых) товарищей. Но увы, и тут не вышло. Я просто вежливо поблагодарил, пообещав подумать на досуге над столь соблазнительными перспективами.
Речь остальных представителей совета, отличалась лишь уровнем пафоса и степенью наглости. Лишь одна Злата Счастливая, наверное, уже понявшая всю тщетность попыток предыдущих ораторов, просто коротко поздравила меня с официальным подтверждением полноценности и принятием гражданства. После чего недвусмысленно дала понять, что новорожденного Алекса всегда будут рады видеть у себя в гостях жрицы свободной любви. На что я вполне искренне пообещал заглянуть на очередной девичник к этой красавице, которая все время улыбалась мне так многообещающе, что я, впервые столкнувшись с таким необычным воздействием, вынужден был отводить взгляд.
«Ну и флюиды, или чего это там у нее за чары такие? — подумал я, когда бело-розовая нимфа, окончив свой короткий монолог, грациозно прошествовала к своему креслу, — видно не зря эта дива тут заправляет! Наверное, при таком преподавателе, любая из этих свободолюбивых Нимф, играючи может соблазнить хоть самого крепкого и неприступного мужчину! Интересно, а я как, сильно неприступный?»
Тут, поднявшийся вновь со своего места Приторий, объявил о закрытии заседания, и не успел я встать, как поваливший сверху народ в цветастых костюмчиках, окружил меня со всех сторон.
Отовсюду слышались поздравления. Мне жали руки, хлопали по плечам. Улыбались. А одна из Дарьиных затейниц, неожиданно повисла у меня на шее, страстно вцепившись острыми зубками мне в ухо. Я с перепугу, совершенно не ожидая подобного, едва не отшлепал тут же по известному месту, эту горячую малолетку. Но довольный смех ее подружек, обступивших нас, напомнил мне недавние слова моей помощницы — Шерри: «Эти жители, совсем потеряли человеческий облик, Поставив похоть в центр своего мироздания».
«Да уж, поставили. Я прям испугался за свое достоинство! Уж больно как-то, прямолинейно действуют эти необузданные Нимфы».
Но я зря беспокоился. Мне на выручку пришел координатор совета. Он легко растолкал собравшихся, и ухватив меня за руку, потащил к выходу.
Когда мы с Приторием вышли в ярко освещенный коридор, нас сразу же как давеча утром, взял в коробочку десяток патрульных. Еще столько же приготовились сопровождать нас, следуя немного поодаль. По напряженным лицам, я догадался что сейчас можно ждать чего угодно; нападения, убийства, похищения, или прочих местных «радостей». В общем, вся торжественность с меня слетела вмиг, и глядя как мои сопровождающие, вертят головами на триста шестьдесят градусов, тоже заозирался в поисках возможной опасности.
Но к общему облегчению мы благополучно миновали все людные места, где нас встречали простые жители дома, и войдя в лифтовый зал, вызвав одновременно три кабины, отправились наверх. На двадцатом этаже, где размещался сектор инициации, мы оказались практически одновременно. Здесь тоже было довольно людно, однако большинство из присутствующих, по всей видимости, были озадачены появлением сразу столь большого количества патрульных. Меня видно тут и не ждали. Пройдя коридорами и какими-то переходами, мы оказались в довольно странном месте. Я сразу и не понял в чем была эта странность, пока не обратил внимание на то, что чем дальше мы продвигались вглубь этого сектора, тем больше на пути нам стало попадаться зеркал. Как я успел заметить, в обычных помещениях, будь-то коридор, или холл, зеркала практически не встречались, а здесь их с каждым шагом становилось все больше и больше. Пока наконец, все стены и потолок, и даже пол под ногами, не стали зеркальными. И вот, этот сверкающий, ярко освещенный коридор, привел нас в такой же зеркальный огромный зал, создающий иллюзию безграничности пространства, и сводящий сума диким количеством отражений. Я даже слегка ущипнул себя, не сон ли это. А Роман, опасливо косящийся по сторонам, заметив мое состояние, шепнул:
— У меня здесь всегда голова кружится. А иногда такая жуть нападает, что хоть…
Но договорить он не успел. Остановившийся в центре этого грандиозного павильона шеф патруля, поднял в приветственном жесте руку и громко произнес:
— Здравствуй Милена! Мы прибыли!
И тут вдруг, словно из воздуха, прямо перед ним возникла фигура одетой в белое девушки. Первое мгновение, я принял это за какой-то фокус Притория. Но приглядевшись, понял, что это не голограмма, и не мираж, а вполне живая обычная девушка. Точнее все же не совсем обычная. Я впервые здесь в доме видел такую совершенную красоту.
Длинные черные волосы, перехваченные тонким серебряным обручем с маленькой звездочкой в центре лба, большие ярко-синие, светящиеся каким-то внутренним светом глаза, густые длинные ресницы, прямой точеный носик, красивые, четко очерченные губы, светлая почти белая кожа, открытые красивые руки в которых она держала какой-то округлый, чем-то знакомый предмет. Стройная, в облегающем невесомом одеянии. Тонкая, вся какая-то воздушная. В общем, настоящая красавица.
Бесконечное одиночество — перспектива поистине ужасающая. Волею обстоятельств юная дочь одного из операторов проекта остается совершенно одна на терраформированой планете. С орбиты, направив антенны в черную пустоту, шлет крик о помощи аварийный буй, но сигнал бедствия, достигнет дома не раньше чем через три столетия. Вокруг удивительный, полный ярких красок, цветущий и благоухающий мир, только все напрасно, если до конца дней, рядом с тобой будут, лишь безмозглые киберы, да бесконечно холодный, искусственный интеллект корабля.
Эти двое, называют ее по-разному. Он по-английски — Moon. Она по-русски — Луна. На почти забытом общем, много лет назад, ее звали — Лоя. Естественный спутник планеты. Извечный, привычный атрибут ночного неба. Что если этот естественный спутник, не простой каменный шар, а…? Если кому такое и могло прийти в голову, то только не этим двоим. Он, обычный юноша, из вполне провинциального Американского городка. Она, простая Ленинградская девочка, заканчивающая школу под грозный аккомпанемент сирены воздушной тревоги, звон пожарных колоколов и грохот разрывов.
Если характер вдруг резко меняется — это обычно не к добру. Но чтоб настолько! Перемены приводят Настю не куда-нибудь, а в чужую вселенную, где есть непривычные боги и маги, и более привычные ненависть и надежда… А как же наш мир? Кажется, что в отличие от того, параллельного, он начисто лишён магии. Но если очень-очень хорошо поискать?
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.