Дом, который подслушивал - [48]

— Теперь я должен спросить о некоторых, сугубо личных вещах, мистер Уэллер.— Голос Штрома звучал уже не так учтиво, как прежде. — Почему вы до сих пор скрываете, что у вас есть долговая расписка миссис Гэр? — Уэллер вздрогнул, и я заметила, что маленькая полная рука миссис Уэллер тоже сильно задрожала. Ее муж старался не смотреть в глаза лейтенанту полиции.

— Эта расписка никак не связана со смертью миссис Гэр. Речь идет о частном деле.

— Такое частное дело может легко привести к крупной ссоре и, возможно, к убийству! — прикрикнул на него Штром.

— У меня не было с миссис Гэр никакой ссоры.

— Это вы говорите! А я знаю случайно, что миссис Гэр предлагала вам покинуть свой дом. А теперь честно расскажите, почему миссис Гэр была вам должна деньги.

— Много лет назад она взяла у меня взаймы.

— Почему?

— Ну… потому что… вероятно… потому что ей нужны были эти деньги.

Уэллер облизнул языком свои сухие губы.

— Хм. Уэллер, мисс Дакрес рассказывала мне, что миссис Халлоран видела эту долговую расписку, когда заходила к вам по поводу квартирной платы.

Уэллер ничего не ответил.

— Почему вы не предъявили расписку в комиссию по наследству?

— Не хотел торопиться. Думал, что будет приличнее немного подождать. — Уэллер все еще избегал смотреть на Штрома.

— Может быть, вы хотели подождать, пока полиция закончит свое расследование?

— Нет-нет, просто мне казалось непорядочно сразу с этой распиской…— Он замолчал, так как Штром перебил его:

— Ах, значит, вы настолько деликатны и скромны? При такой сумме это уже кое-что значит. Миссис Халлоран была поражена величиной этого долга.— Он подался вперед: — Когда это произошло?

Миссис Уэллер громко сглотнула.

— Это не важно…

Штром вспылил:

— Расписка у вас, Уэллер! Я желаю ее видеть!

— Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам ее!

— Это мы еще посмотрим! Вэн, Билл, обыскать!

Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.

— Подождите… подождите… это лишнее, лейтенант. Я все покажу вам.

Полицейские замерли, а Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.

Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал бумагу и не положил ее в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.

— Уэллер, эта расписка датирована 8-м июля 1919 года. Я повторяю, 8-м июля 1919 года. Что произошло между вами в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?

Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата — 8 июля 1919 года — имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, пока Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.

Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.

— Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.

— Почему она пришла именно к вам?

— Я поставлял в ее… э… хм… дом спиртное.

— Значит, бутлегерство, так?

— Нет-нет, ведь сухого закона тогда еще не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.

— Ага. Следовательно, она обратилась к вам?

— Да.

— Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?

— Конечно, об этом ведь даже писали газеты.

— Вы имеете в виду это «дело Либерри»?

— Я… да… именно это…

— Значит, вы оплатили ее судебные расходы?

— Это должно было стоить намного больше того, что она взяла у меня взаймы.

— Те две тысячи были единственной суммой?

— Нет, потом я одолжил ей еще три тысячи. Но их она вернула.

— А две тысячи осталась вам должна? И, несмотря на это, оставила почти двенадцать тысяч долларов капитала, с которого начисляется рента в пользу Халлоранов? Тут, мне кажется, что-то не сходится! Миссис Гэр когда-нибудь объясняла вам, почему не возвратила эту сумму?

— Она отказалась, заявив, что мы можем здесь жить.

— Мисс Дакрес говорила, что слышала ссору между вашей женой и миссис Гэр. Вы должны были выехать.

— Верно! Миссис Гэр постарела, и у нее появились странности, — быстро ответил Уэллер. Казалось, он заранее подготовил эти слова. — Она внушила себе, что ее долговая расписка устарела, то есть с годами стала недействительной. Она просто заявила, что вовсе не собирается платить.

— Мисс Дакрес, это звучит логично?

— Нет, но характерно для миссис Гэр.

— Уэллер, не имеет ли ее расписка еще какого-то значения, о котором вы умолчали?

Уэллер вновь облизнул пересохшие губы.

— Нет… нет!

Штром просидел молча и неподвижно по меньшей мере пять минут. Если бы он так же пристально уставился на меня, мои нервы не выдержали бы и я бы громко закричала. Я едва не нарушила эту ужасную тишину, но что-то удержало меня. Уэллер продолжал смотреть в пустоту поверх плеча Штрома. Миссис Уэллер разглядывала свои сложенные руки.

— Можете идти! — внезапно сказал Штром грубым тоном.

Уэллер взял под локоть свою жену и поднял ее со стула. Оба медленно пошли к двери, поддерживая друг друга. Мы слышали их тяжелые шаги в холле и на лестнице. Открылась и закрылась дверь. Голосов мы не слышали.