Дом иллюзий - [5]

Спальня: туда не ходи.

Дом иллюзий как путешествие во времени

Один из преследовавших тебя вопросов: знание сделало бы тебя умнее – или тупее? Если бы однажды в твоей спальне замерцал млечно портал и вошла ты, но старше, и сообщила тебе то, что ты знаешь теперь, – стала бы ты слушать? Ты уверяешь себя, что стала бы слушать, но, скорее всего, врешь: ты же не слушала никого из умных и мудрых друзей, когда они признавались, что боятся за тебя, так с чего бы тебе слушать своего двойника, протиснувшегося каким-то образом из утробы времени, как протискиваются новорожденные?

Есть теория о путешествиях во времени, принцип самосогласованности Новикова: Новиков утверждает, что, будь даже путешествия во времени возможны, все равно не получилось бы возвратиться вспять и изменить уже произошедшие события. Если бы нынешняя ты могла вернуться в прошлое, ты могла бы сделать некие новые наблюдения – наблюдения, имеющие преимущества знания задним числом в режиме реального времени, – однако ты не смогла бы, к примеру, воспрепятствовать знакомству твоих родителей, потому что оно уже, по определению, произошло. Сделать это так же невозможно, утверждает Новиков, как пройти сквозь кирпичную стену. Время – его сюжет – зафиксировано.

Новиковский путешественник во времени – жалкий идиот, слишком поздно осознавший, что путешествие в прошлое раз и навсегда скрепило ту самую судьбу, которой хотелось избежать. Может быть, ты приняла голос будущей тебя, кричащей сквозь стены, за что-то иное: за стук сердца, ускоряющийся от желания, неистовый – а потом мурчанье.

Дом иллюзий как В город прибывает незнакомка

Однажды она пишет тебе эсэмэс, просит отвезти ее в аэропорт Сидар-Рапидс, где она встречает подругу. Разумеется, ты соглашаешься. Ради красивой женщины ты была готова практически на все. (Много лет назад, когда ты жила в Калифорнии, твоя потрясающе красивая коллега позвонила в семь утра, потому что ей требовалось «прикурить» от чужого аккумулятора. Десять минут – и ты выскочила из постели и уже мчалась туда, а когда открыла капот ее машины, еще и принялась внимательно рассматривать все эти механизмы, как будто в чем-то разбиралась.)

В машине ты, заболтавшись, пропускаешь съезд, проносишься мимо стриптиз-клуба, магазина мужской косметики и знака, указывающего путь в аэропорт. Добравшись наконец и припарковавшись, ты отправляешься в зал получения багажа и видишь, как эти две изящные красавицы бегут навстречу друг другу. Одна – брюнетка, другая – блондинка, словно Джейн Рассел и Мэрилин Монро. Блондинка садится, брюнетка устраивается у нее на коленях, они смеются и целуются (вот бы посмотреть такой вариант «Джентльмены предпочитают блондинок»). Ты отворачиваешься и рассматриваешь рекламу Университета Айовы.

В машине брюнетка весело, искренне смеется всем твоим шуткам. Ты незаметно поглядываешь на нее в зеркало заднего вида. Высаживаешь их в городе.

Несколько дней спустя ты говоришь с общей знакомой.

– По-моему, ты ей нравишься, – замечает она.

– Горячая штучка, – признаешь ты. – Но у нее есть пара. Я только что – буквально – забирала ее подружку из аэропорта.

– Ну да, – отвечает общая знакомая, – но у них свободные отношения. Так она мне говорила. Я просто передаю, – она вскидывает руки, изображая непричастность. – Она частенько тебя упоминает.

Твое сердце бьется в грудной клетке, словно зверек.

Дом иллюзий как лесбийская культовая классика

Вы договорились провести вечер у нее дома. Собираетесь смотреть «Отважный маленький тостер»[14], мультфильм, который ты в последний раз видела в детстве, но помнишь, как ты его любила и как он тебя пугал.

Вы сидите в нескольких сантиметрах друг от друга на зеленом бархатном диване, на журнальном столике потеют стаканы. Когда начинается твоя любимая сцена – сданные в утиль машины жалобно поют о прежней своей жизни, и ты понимаешь, что теперь они сделались бесполезными и вот-вот умрут, – ее указательный палец скользит по твоей ладони, и спазм желания пронзает тебя. Ты знаешь этот прием. Ты сама столько раз пускала его в ход: мол, я очень стесняюсь, не смею повернуться к тебе и сказать, чего я хочу, притворюсь, будто не вполне контролирую один-единственный блуждающий палец. Фильм заканчивается, и вы обе сидите в темноте. Нервничая, ты пускаешься болтать о пустяках:

– Знаешь, этот фильм снят по книге, которая получила «Небьюлу»? Премию…

Она целует тебя.

Наверху падаете на ее кровать. Она никогда не целует дважды в одно место. Потом спрашивает:

– Мне бы хотелось снять с тебя блузку – можно?

Ты киваешь, она делает это. Ее рука продвигается к застежке твоего бюстгальтера.

– Это тоже можно? – спрашивает она.

Комната пахнет лавандой, или тебе так запомнилось, потому что лавандовым было ее одеяло. Каждый раз, перемещая руку, она спрашивает: «Можно?», и ты с восторгом повторяешь: «Да», как будто волна тебя накрывает с головой и ты бы радостно так и захлебнулась – все позволяя.

Дом иллюзий как знаменитые последние слова

– Мы можем трахаться, – говорит она, – но влюбляться друг в друга нам нельзя[15].

Дом иллюзий как исповедь

Она была малорослая, бледная, худая как жердь, андрогин, и невероятно гордилась своими дивными светлыми волосами. Голубые глаза, непринужденная улыбка. Теперь уже неловко признаваться, что ты восхищалась ей на странный, старомодный манер. Родом она была из Флориды, однако казалась истинной аристократкой из Новой Англии. Училась в Гарварде, щегольски выглядела в блейзерах, а уж более стильного аксессуара, чем ее обтянутая кожей набедренная фляга, тебе не доводилось видеть.