Дом - [11]

— Нет, это маленький подпольный спектакль, просто ради развлечения.

— Объяснишь?

— Два ученика одного цвета садятся друг напротив друга в окружении своих «сообщников», скрывающих их от остальных, и начинают соревноваться в еде, когда Цезарь дает сигнал к началу обеда для всей столовой. Участники стремятся побыстрее опустошить тарелки, запихивая в рот как можно больше еды. Партия заканчивается, как только тарелка становится идеально чистой.

— Смешно!

— И запрещено! Если Цезарь обнаружит подозрительные пятна на твоей форме, ты отправишься в холодильник. Чтобы не насажать таких пятен, некоторые соревнуются в питье воды, но если выпить очень много, будет плохо по-настоящему. Слушай, а ты знаешь, кто собирается соревноваться?

— Нет. Вроде бы кто-то из Синих. А ты уже пробовал?

— Я пробовал все. Погоди, ты еще не такое обо мне узнаешь… Во время одной из гонок я чуть не задохнулся. Еда полезла через нос. Настоящая пытка.

— Ну и?

— Я проиграл.

— Не пойму, в чем интерес?

— Время покажет.

— Рем плачет, — шепчет мне на ухо Октавий по пути в учебный класс. — Он сидит на полу в коридоре, обхватив руками голову.

— Кто-нибудь говорил с ним?

— Я.

— Чего он хочет?

— Он хочет поговорить с тобой, только с тобой.

— Иду.

— Сейчас не лучший момент. Что ты скажешь Цезарю?

— Правду. Он все равно узнает. Я пошел.

Я нахожу Рема в конце восточного коридора.

— Что с тобой?

— Меня отстранили от инча.

— Это не новость. Кажется, на год?

— Да. Но год уже скоро истекает. Я спросил у Цезаря точную дату возвращения в команду. А он сказал, что меня решили отстранить еще на год. Но через год меня уже здесь не будет.

— Ты сказал им об этом?

— Да. Но они уверяют, что я еще буду тут.

Но я же старый. Я — Красный, который даже старее тебя, а для тебя все закончится месяца через три — четыре.

— Я подумаю, что можно сделать. А пока вставай. Тебе нельзя здесь оставаться.

— Сначала пообещай, что ты мне поможешь. Я хочу поиграть хотя бы еще раз, один раз.

— Я займусь этим. Поднимайся.

Он встает и идет в спальню. Он никогда не ходит на учебу, и никто ему слова не говорит. По поводу его отсрочки я ничего не обещал, но я попробую. Если бы Цезарям хватило мужества, они сказали бы Рему прямо, что ему запрещено играть пожизненно. В игре он может проявлять крайнюю жестокость, до остервенения, так что становится по-настоящему страшно. Однажды я видел, как он пытался сломать руку Клавдию. Он был просто в бешенстве, контролировать его было невозможно. Все игроки бросились их разнимать. Пришлось его побить, чтобы он ослабил хватку. Ему запрещено играть «по причине крайней жестокости».

Из-за его исключения в течение нескольких месяцев матчи вообще не проводились. Но потасовки вспыхивали и на уроках борьбы, и в коридорах, поэтому холодильник работал без перерывов. А поскольку организованной и санкционированной жестокостью управлять легче, инч был восстановлен.

Я возвращаюсь в класс. Подхожу к Цезарю 3, который смотрит на меня, как будто удивляясь тому, что я хочу с ним заговорить. Однако, если бы я как ни в чем не бывало прошел на свое место, мне пришлось бы провести чертову четверть часа в его кабинете.

— Я хочу объяснить вам свое опоздание: один из моих товарищей плакал в восточном коридоре. Мне сказали, что он хочет со мной поговорить. И я поду… извините, я… я пошел туда, не особо раздумывая.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему он хотел поговорить именно с тобой?

— Не знаю. Этого мне не сказали.

— А сам ты как думаешь?

— Никак. Ничего не думаю.

— Где он сейчас?

— Он встал и пошел в…

— Я знаю куда. Можешь занять свое место.

— Цезарь, я обещал просить за него…

Он не поднимает головы. Он положил конец обсуждению и даже не представлял, что я могу продолжить его по собственной инициативе. Я настаиваю:

— Цезарь?

— Ты еще здесь? Кажется, ты и так уже отстал в работе от остальных?

Он выдерживает долгую паузу и вновь произносит:

— Позже. Возможно, мы вернемся к этому разговору.

Я иду на свое место. Неопределенное обещание с его стороны — уже неплохо.

Я снова и снова думаю над тем, что мне сказал Рем: «Через три — четыре месяца для тебя все закончится». Что значит «закончится»? Что со мной будет? Что стало с Квинтом, которого волокли в мешке два монстра пару недель назад?.. Жив ли он еще? Я приучил себя к мысли, что ТАМ нам найдут какое-нибудь другое применение. Не может же быть, что нас тренируют и обучают просто так.

Красс сидит напротив меня в столовой. Нет сомнения, что у него есть ко мне вопросы. Что любопытно, он никогда не выдает их сразу. Пол-обеда он молча наблюдает за мной. Интересно, чего выжидает?

— А Рем, — наконец произносит он, — твой друг?

— Да, можно и так сказать. Мы не болтаем с ним дни напролет, он не слишком словоохотливый. Но я его знаю с момента своего появления здесь, кроме того, он — верный и полезный член команды.

— Он злой. Мне такие ужасы о нем рассказывали…

— Многое из этого выдумки. Но, несомненно, он бывает жесток.

— При каких обстоятельствах?

— Нет никаких особых обстоятельств. Это случается внезапно, как приступ.

Красс смотрит на меня как баран на новые ворота. Откуда столь внезапный интерес к Рему? Неужели случай в коридоре успел облететь весь Дом?