Дом, где взрываются сердца - [29]

— Да что вы, — засмеялся Ротшаль. — Нет. Просто… Просто случайности… Длинная цепь нелепых случайностей.

— Когда случайностей много, напрашивается мысль о закономерностях.

— Любая случайность — выражение высшей закономерности, — сказал поучительно Ротшаль. — Кто-то тасует наверху судьбы. Все ополчается против тех, кто приоткрывает занавес над запретной областью.

— Мне недавно говорили то же самое.

— Кто?

— Брал интервью у члена секты сатанистов… Если попался на глаза Дьяволу, то он обращает на тебя внимание. И спускает собак.

— И собаки эти?

— Имя им случай.

— Что же, — Ротшаль задумался. — Гипотеза интересная…

* * *

Эту ночь они провели у него дома. Элла оценила его патологическое стремление к порядку: «Чисто, как в операционной».

Уходя, чмокая его почти по-сестрински (что немножко огорчало), но уже с некоторой обыденностью (что радовало) в щечку, она заявила, что ее опять пару дней не будет, и ему сразу стало тяжелее дышать.

Следующий день, сидя за компьютером и готовя очередную статью о новых происках инопланетян в Бразилии, он никак не мог сосредоточиться. И поймал себя на том, что торопит время. После тридцати он зарекся торопить время, поскольку понимал — с этого возраста время начинает играть против человека. Но сейчас он готов был стегать его. Он хотел одного — чтобы новое свидание с Эллой настало побыстрее. Желание вновь встретиться с ней, касаться ее, просто ловить аромат ее духов, наслаждаться ее волнующими движениями и изгибами тела было всепоглощающим. В этом устремлении ощущалось все больше даже не страсти, а какой-то томной болезненности.

Худо-бедно он протянул время до обеда. Зажарил себе свиную отбивную с зеленым горошком, открыл банку маринованных огурцов и пакет томатного сока — так что обед получился вполне съедобный. А потом, прихватив с собой большую чашку с томатным соком, опять засел за опостылевшую статью, которая, несмотря на разболтанное состояние автора, упорно продвигалась к финалу.

Требовалась забойная концовка. Статья обязана начинаться и кончаться броской фразой, тогда больше шансов, что она отложится в памяти читателя.

— Ну что, мы все окружены марсианами?

Нет, это была не последняя забойная фраза. Это была фраза, которую он услышал, подняв телефонную трубку. Хотя вполне годилась для концовки.

Звонила Наташа. И эти слова заменили ей «Здрасте».

— Привет, — произнес он, мысленно чертыхнувшись. — Это ты о чем?

— Читаю твою статью в последней газете. Зайчик, ты талант.

— Спасибо, — мрачно произнес он.

— Но пишешь чаще то, в чем ни хрена не петришь. Надо тебя все же прихватить в катакомбы.

— Мы уже обсуждали этот вопрос.

— Боишься, лысенький.

— Не называй меня лысенький! — взорвался он. Ему давно хотелось поставить ее хотя бы в этом вопросе на место.

Понимал, что переговорить эту девку, переболтать тяжело — рискуешь вызвать шквал насмешек. Но терпение не безграничное.

— А ты что, с прошлой встречи оброс? Поздравляю, волосатенький.

— Слушай, ты начинаешь действовать на нервы!

— Только начинаю?

— О Боже, — вздохнул он.

Он понял, что состояние у сатанистки злобно-циничное. И она чем-то удручена.

— Зайчик, ты собираешься указание редактора выполнять?

— Какое указание?

— О работе со мной.

— Ну?

— Антилопа гну… Обойдемся без подземных капищ. Подъезжай сейчас ко мне. Не пожалеешь.

— Зачем?

— Сюрприз… Да не бойся ты так. А то по проводам твоя дрожь передается.

— Чего мне бояться?

— Чего? — голос стал ниже. — Например, что тебе перережут горло. От уха до уха.

— Бред какой-то.

— Или ты перережешь… Ладно, — сатанистка замолчала. Потом произнесла бодро: — В общем, не трясись. Кое-что тебе покажу.

Валдаев поморщился. Ехать ему никуда не хотелось страшенно. Тем более не хотелось видеть сейчас Наташу. И, надо признать, эти разговоры о перерезанных от уха до уха горлах, несмотря на их очевидную абсурдность, достаточно сильно нервировали его. Но редактор сожрет с потрохами, если узнает, что сорвался «сенсационный материал».

— А завтра нельзя? — слабо пытался возразить Валдаев.

— Не на рынке. Не обвесят… Жду.

Ни здравствуй, ни до свидания. Сатанистка просто бросила трубку.

— Хамье, — удрученно отметил Валдаев и стал собираться в дорогу.

Близился час пик. И в метро плескалось обычное всеобщее раздражение, усталость после рабочего дня, истерия от всеобщей суеты.

Перрон. На линии, похоже, были опять неполадки — они теперь случаются аккурат раз в три дня. И вновь поезда шли с большими интервалами, отсюда народу толпилось немерено. Главное — проникнуть в поезд. Народ при появлении поезда напрягся, как напрягаются бегуны перед хлопком стартового пистолета. Сначала в темени замаячили бледные отблески огней, постепенно превращаясь в горящие глаза длинного железного червяка — жителя тоннелей. С угрожающим громыханием поезд вынырнул и стал тормозить у перрона. Казалось, он не остановится, но, подчиненный ниспосланному ему свыше распорядку, поезд послушно, как прирученное животное, замер и распахнул свои бока, из которых хлынули пассажиры.

Следующий поток — входящие. Валдаев хотел попасть в самое начало потока, чтобы проникнуть ближе к середине вагона, — там попросторнее и не наступают на ноги. Но хотел он этого не один, и по своей природе оказался не только в числе последних, но вообще рисковал не попасть в вагон.