Дом, где взрываются сердца - [31]

Но решать надо было. Вздохнув плотный от пара, теплый воздух, Валдаев поднялся. Опять застонал.

Все. Нечего терзать себя. Факт есть факт. Наташа мертва. И теперь главное — что сейчас делать именно ему?

Первое побуждение было — бежать. Подальше. Побыстрее. Напиться. Забыться. Уколоться. Все, что угодно, лишь бы вытравить из сознания эту страшную картину.

Постепенно он обрел вдруг способность мыслить ясно и четко. Шок немного проходил. А приходило понимание — любая ошибка сейчас может стать роковой.

Он вспомнил старуху, которая советовала звонить ему второй раз. Такие старушки старой энкавэдэшной закалки всех видят, всех могут опознать. И опознает ведь, старая. Потом он представил, сколько он оставил отпечатков пальцев. Прикинул, что не так трудно будет пройтись по связям Наташи и выяснить, кто тот прилично одетый молодой человек, который заглядывал в квартиру и после визита которого остался труп. И вот тогда оправдаться будет куда труднее. А сейчас? Может он оправдаться сейчас? Может. Должен. Он не виноват. Не виноват — и баста…

Валдаев еще раз поглядел на труп. Подавил подступившую к горлу тошноту. И направился в комнату к телефонному аппарату.

По 02 он дозвонился только с третьего раза и на двенадцатом звонке. Ему вдруг пришла в голову мысль — если что-то случилось, человека могут убить и закопать, прежде чем на милицейском пульте барышня соизволит поднять трубку.

— Милиция, — прозвучал формально вежливый, но со скрытой неприязнью женский голос.

— У меня, — он запнулся.

— Говорите.

Вдруг его горло пересохло. Он понял, что сказать ничего не может. Не в состоянии. Он потерял способность производить горлом звуки. Он судорожно вздохнул и бросил трубку.

Просидел в оцепенении несколько минут. Легче ему не стало.

Но он все равно предпринял вторую попытку.

Ему ответил другой женский голос. Несколько иной тональности, но тоже скрыто недоброжелательный. Или ему чудилась эта обвинительная недоброжелательность?

— Милиция. Лапина. Здравствуйте.

— Не знаю… Не знаю, как сказать.

— Что у вас произошло?

— Моя знакомая…

— Что ваша знакомая?

— Ее… Ее убили.

— Говорите адрес.

— Адрес… — Валдаев задумался, припоминая, где же живет сатанистка. — Адрес, — тупо повторил он. И тут вдруг он вспомнил его, выложил без сучка и задоринки.

— Ждите. Сейчас будут. Постарайтесь ничего не трогать на месте.

— Я понимаю… Да, я понимаю.

Он повесил трубку и уселся на пуфик перед телефонным аппаратом. Он подумал, что еще может успеть исчезнуть. Но это была бы непростительная глупость.

Он скосил глаз и увидел на столике для телефона газету. На первой полосе были подчеркнуты красным фломастером две строчки из статьи: «Вырывающий сердца маньяк через несколько дней выйдет на охоту…»

Милицейская машина появилась на удивление быстро.

Минуты через три после звонка в квартиру завалились двое здоровенных милиционеров, выглядевших еще массивнее от навешанных на них бронежилетов. В квартире сразу стало как-то тесно.

— Ну, чего тут? — недовольно спросил один из них — высоченный, под потолок.

— Труп в ванной, — сказал Валдаев, и не думая подниматься с пуфика.

Высокий сжал пальцы на рукоятке, и зрачок автомата уставился на Валдаева.

— Проверь, — кивнул старший своему помощнику.

Тот толкнул дверь ванной. Присвистнул.

— Михалыч, тут жмурик. Девка.

— Та-ак. Забраслеть, — кивнул Михалыч на Валдаева.

Второй милиционер подошел к Валдаеву и коротко приказал:

— Встать, руки за спину.

Валдаев послушно выполнил приказание. И ощутил, как на запястьях сомкнулось железо — не холодное, как он ожидал, а теплое, из милицейского кармана, согретое живым телом.

— За что же ты ее так? — осуждающе, но с интересом осведомился Михалыч. — Изменяла?

— Это не я.

— Да это все не вы, — вздохнул Михалыч и взял телефонную трубку. — Дежурный? Говорит старший АП-78. Мы на месте. У нас тут женский труп. Какой к чертям несчастный случай? Какое самоубийство? Горло располосовано!

— От уха до уха, — едва слышно добавил Валдаев, сам не понимая зачем.

Часть вторая. Разбитое зеркало

Дальше Валдаев воспринимал все, как через пелену. Квартира начала наполняться народом. Закрутились типы в форме — с большими и маленькими звездами на погонах — и без формы. От этой толчеи у Валдаева пошла голова кругом.

Сверкала фотовспышка. Валдаеву задавали тягостные, буравящие череп вопросы. Он отвечал односложно, не забывая повторять «это не я».

Потом его усадили в милицейские «Жигули». Ему было больно — наручники глубоко впились в кожу, но он боялся попросить ослабить их.

Наручники сняли в тесном кабинете, заставленном сейфами. Он сидел, съежившись на стуле. Над ним нависали массой какие-то бойкие ребята, которые то с грубым напором, то доверительно и мягко, как лучшие друзья, требовали одного — признавайся. Как, за что, почему убил гражданку Кольцову Наталью Семеновну.

— Я не убивал ее, — упрямо долдонил Валдаев, и эти слова гулко отдавались под черепом, как эхо в просторной пещере.

И он снова и снова повторял одну и ту же историю — как пришел в Наташину квартиру. Он сказал, что дверь была открыта, — ему не хотелось говорить правду, что он отключился. Рассказывал, как обнаружил труп. Как позвонил в милицию. Объяснял, что знает убитую по работе, читайте статьи в «Запределье». Пришел, потому что она пообещала ему интересный материал. Все.